«Мир вступает в эпоху парадоксов» С чего начался конфликт на Украине и почему Китай оказался ближе к Западу, чем Россия?
00:01, 19 ноября 2025Фото: Сергей Савостьянов / ТАСС
Президент России Владимир Путин предложил объявить 2026-й Годом географии, подчеркнув политический смысл этой инициативы и роль географов в развитии страны. Его выступление привлекло внимание к геополитике — науке, объясняющей, как географическое положение тех или иных регионов влияет на мировую политику. Сегодня геополитика актуальна как никогда: в ней находят причины боевых действий на Украине, напряженности между Россией и Западом, сложных отношений США и Китая, с ее помощью угадывают очертания будущего миропорядка. О том, что такое геополитика, кто заложил ее основы и как она помогает понять происходящее в современном мире, «Ленте.ру» рассказал кандидат политических наук, политгеограф, ведущий научный сотрудник Института международных исследований (ИМИ) МГИМО Игорь Окунев.
«Лента.ру»: Владимир Путин заявил, что Запад стремится сдерживать Россию не из-за идеологии, а из-за геополитики. Как вы это объясняете?
Фото предоставлено экспертом
Игорь Окунев: Думаю, в этом высказывании можно увидеть два уровня смысла.
Первый — классическое понимание геополитики как борьбы за ресурсы. Это не только полезные ископаемые, но и логистические маршруты, морское пространство, освоение Арктики.
В XIX веке именно контроль над территориями обеспечивал империям преимущество.
Нынешние ведущие страны — Россия, Китай, Индия и США — обладают мощью благодаря большим пространствам
Второй смысл — геополитика как отражение глобального устройства мира. Можно представить его как шахматную доску, где каждое государство — фигура, а все вместе они создают систему. Формально эта система основана на универсальных ценностях, но их формулирует Запад. Россия остается главным элементом, который мешает «достроить» этот западоцентричный мир. Даже Китай, в отличие от нас, во многом встроен в него.
В этом контексте геополитика — это противостояние центров силы за мировое устройство. Россия — фактор, не позволяющий завершить проект мира, основанный на западных ценностях
Фото здания МИД России и делового центра «Москва-Сити», сделанное с купола Храма Христа Спасителя, Москва, Россия, 20 октября 2025 года
Фото: Shamil Zhumatov / Reuters
Как география связана с внешней политикой государства?
Это непростой вопрос. Интуитивно понятно, что география влияет на политику: размеры территории, природные условия, соседство, транзитные пути.
Однако последние десятилетия наука стремилась уйти от прямого влияния географии на международные отношения. В 1990-е годы говорили даже о «детерриториализации», утверждая, что пространство утратило значение.
Тем не менее территориальный фактор существует, просто он сложнее, чем кажется
Есть две основные точки зрения.
Первая — физическая география задает рамки: у любой территории есть риски и преимущества, а внешняя политика — это способ их использовать или избежать.
Вторая — критическая геополитика. Она изучает не само пространство, а то, как его воспринимают. Политики действуют, исходя не из объективных данных, а из своих представлений о территории, ее размере и соседях.
То есть география — это не столько реальность, сколько человеческий конструкт?
Мы живем в эпоху интересного парадокса, когда история воспринимается не как объективная сущность, а набор интерпретаций. Но географии это почти не коснулось.
Географам по-прежнему верят. Люди считают, что карта отображает истину. Когда доверие к историческим нарративам снижается, именно география кажется фундаментом
Политики этим пользуются: они подкрепляют свои решения «территориальными аргументами».
Но остается вопрос: существует ли само пространство как объективная реальность?
Современная гуманитарная наука говорит о том, что существование реального пространства вокруг нас не может быть подтверждено научно, нам остается в него только верить
Есть направление «радикальная геополитика», которое отрицает существование реального пространства и считает, что его не нужно изучать. Но тогда теряется смысл самой профессии географа. Поэтому главная задача современной географической науки — понять, как материальное пространство может влиять на восприятие мира обществом.
Фото: Александр Кряжев / РИА Новости
Как бы вы объяснили широкой аудитории суть геополитики?
Геополитика — это наука о влиянии пространства на международные отношения и глобальные политические процессы.
Любое политическое событие так или иначе связано с окружающей средой. При этом речь идет не только о физической географии, но и о разных уровнях политического действия — от локального до планетарного.
Связь глобального масштаба с мировой политикой и есть современная геополитика
Но важно понимать, что современная геополитика не учит управлять пространством — она анализирует, как география влияет на глобальные политические процессы.
Почему именно XIX век стал временем появления геополитического подхода?
Человечество всегда интересовалось окружающим миром. Первая книга по политической географии была написана в Санкт-Петербурге еще в XVIII веке, но как отдельное направление геополитика сформировалась в XIX веке.
Первая причина — завершение эпохи Великих географических открытий.
К концу XIX века стало ясно: новых континентов и морей уже не откроют. Мир стал замкнутым, и ученые попытались осмыслить его как целостную систему
Вторая причина — влияние теории эволюции Чарльза Дарвина. Идея борьбы за существование привела к появлению «социального дарвинизма», когда отношения между государствами стали рассматривать по аналогии с борьбой биологических видов за существование.
После Второй мировой войны само понятие «геополитика» стало почти запретным. Почему?
Геополитика допустила ошибку — без злого умысла, но с тяжелыми последствиями. Ученые решили, что если география формирует судьбы народов, то человек может разгадать эти закономерности и управлять ими. Так рассуждали нацистские политики, бывшие плохими учениками Карла Хаусхофера — классика немецкой школы.
Они полагали, что если Восточной Европе уготовано географией стать сферой влияния Германии, то ждать не нужно, нужно действовать: если дано править природой, то зачем этому сопротивляться?
Такая логика оказалась губительной и привела к началу Второй мировой войны.
Аналогичные идеи о «естественных границах» и «низших государствах» существовали и в других национальных школах.
Ошибка была общей — и важно ее не повторять
Карл Хаусхофер (27 августа 1869 года — 10 марта 1946 года) — немецкий географ и социолог, один из ведущих представителей классической германской школы геополитики, чье имя получило неоднозначную репутацию из-за связей с нацистской Германией.
Он развил идеи немецкого географа Фридриха Ратцеля о «жизненном пространстве» (Lebensraum) и призывал немцев «геополитически мыслить и действовать». Отталкиваясь от концепции Хартленда Хэлфорда Маккиндера, Карл Хаусхофер выступал за создание союза «Москва — Берлин — Токио», который мог бы стать противовесом США и Великобритании.
Его лекции посещал Рудольф Гесс — ближайший соратник Адольфа Гитлера. Именно он познакомил мыслителя с будущим фюрером, однако близких отношений между ними не сложилось. Адольф Гитлер относился к профессору снисходительно, хотя и считал его идеи о «жизненном пространстве» и экспансии Германии созвучными идеологии нацизма.
После начала Второй мировой войны Карл Хаусхофер оказался под следствием. В 1944 году его отправили в концлагерь Дахау, поскольку гестапо не смогло найти его сына Альбрехта, знакомого с участниками покушения 20 июля. В 1945 году Альбрехт был арестован и расстрелян.
Несмотря на несогласие Карла Хаусхофера с рядом решений верхушки нацистской Германии, в частности, с нападением на СССР, географ получил репутацию «идеолога нацизма» и был допрошен Нюрнбергским трибуналом.
Вскоре после окончания войны он покончил с собой.
Профессор Карл Хаусхофер, Германия, 1930 год
Фото: Hulton Archive / Getty Images
Почему интерес к геополитике вернулся во второй половине XX века?
Возрождение началось во Франции и США.
Основатель французской школы Поль Видаль де ла Блаш говорил не об интересах государства, а об управлении пространством в интересах человека. Его идеи со временем оказали сильное влияние.
В США геополитика соединилась с исследованиями международных отношений и стала метафорой мировой шахматной доски. Так родилась современная школа геополитики, сохранившая старый термин, но изменившая содержание
При этом критики считают геополитику псевдонаукой. Почему?
Причина в упрощении. Возьмем классика британской школы Хэлфорда Маккиндера. Если внимательно читать его труды, то представление про устройство мира перевернется. Его концепция Хартленда до сих пор помогает понимать международные отношения.
Хартленд (англ. Heartland — «сердцевина», срединная земля; от heart — сердце + land — земля) — это огромный регион в центре Евразии, концепция которого была сформулирована британским географом сэром Хэлфордом Маккиндером.
В работе «Географическая ось истории» 1904 года он заметил, что пространство на территории современной России представляет собой обширную равнину, где большинство рек не имеют выхода к Мировому океану. Это, по его мнению, делало регион защищенным от европейской колонизации и создавало благоприятные условия для формирования Российской империи. Хэлфорд Маккиндер утверждал, что контроль над этим пространством обеспечит владеющей им державе мировое могущество, предсказывая в будущем конфликт между Россией и Британской империей.
После Первой мировой войны ученый пересмотрел свои взгляды. В работе «Демократические идеалы и реальность» 1919 года он расширил границы Хартленда, включив в него Восточную Европу и Балто-Черноморский регион. По его мнению, борьба за контроль над этими территориями и морями становится источником постоянного геополитического напряжения.
В конце 1930-х годов американский географ Николас Спикмэн критически переосмыслил концепцию. Он предложил теорию Римленда (англ. Rimland — «Дуговая земля») — прибрежной полосы, окружающей Хартленд подобно полумесяцу и «запирающей» державы Европы и Азии внутри континента. Мыслитель считал, что Германия и Япония начали Вторую мировую войну, пытаясь прорвать это «кольцо» и получить выход к морю.
Он также предсказал начало холодной войны, полагая, что СССР будет стремиться выйти за пределы Хартленда, а США — сдерживать его вдоль евразийских побережий.
Но когда его идеи сводят к лозунгам вроде «кто контролирует Хартленд, тот управляет миром», наука превращается в простую схему, которая должна все объяснить. Это ошибочная мысль. Такие интерпретации упрощают сложную реальность и порождают псевдоученых, которые перевирают эти идеи.
В России тоже часто некритично пересказывают Хэлфорда Маккиндера без контекста, сводя его идеи к примитивным формулам. Это наносит ущерб пониманию идей и самой науке
Но геополитика здесь не одинока, этой родовой травмой страдает вся политическая наука.
Декан Лондонской школы экономики сэр Хэлфорд Маккиндер
Фото: Library of the London School of Economics and Political Science
Среди классиков геополитической мысли помимо Карла Хаусхофера и Хэлфорда Маккиндера часто упоминают Николаса Спикмэна. Чьи идеи выдержали испытание временем?
Хэлфорд Маккиндер, безусловно, остается ключевой фигурой. Помимо Хартленда, его анализ проливов Босфор и Дарданеллы до сих пор актуален и помогает понять проблемы безопасности России и Турции.
Труды Карла Хаусхофера важны для понимания природы границ.
А Николас Спикмэн первым заговорил о геополитике как «шахматной доске» и повлиял на внешнюю политику США. Его концепция Римленда объясняет, как внешние пояса суши формируют баланс между державами.
Его подход помогает понять не только холодную войну, но и современные конфликты — на Украине, вокруг Тайваня и в Персидском заливе — как противостояние за выход к мировому океану
Однако любая теория — лишь модель, упрощенное понимание реальности. Да, их можно применять для анализа современной ситуации в мире. Но современная политика сложнее, а географическое пространство проявляется не только физически, но относительно и когнитивно — в восприятии. Политикам, принимающим решения, нужно знать все из них.
Американский профессор Хол Брэндс в 2023 году призвал западные страны «реабилитировать геополитику», чтобы использовать ее в противостоянии России и Китаю. Как вы оцениваете такую идею?
Это не самая полезная инициатива, стоящая на ошибочных предпосылках.
Внешнюю политику России на Западе до сих пор объясняют категориями XIX века — «имперской экспансией» и стремлением поделить мир. Это устаревший подход
Чтобы понять действия России, Китая или США, нужно смотреть глазами современной геополитики — анализировать пространство, в котором живут и действуют те, кто принимает решения. Деконструкция картины мира политических элит позволила бы лучше понять глобальные процессы.
Это помогло бы и точнее осмыслить позицию России, включая ее озабоченность вопросами безопасности на Украине. Нельзя понять страну, не пытаясь увидеть мир ее глазами
При всей необходимости интереса к геополитике подобные публикации лишь создают ложный образ России и не приближают к реальному пониманию происходящего.
Военнослужащие с флагами Латвии и НАТО во время празднования годовщины вступления прибалтийской республики в альянс, Рига, Латвия, 28 марта 2024 года
Фото: Ints Kalnins / Reuters
В России тоже сформировалась собственная школа геополитической мысли. Кого из отечественных авторов вы считаете наиболее значимыми и какие идеи особенно важны?
Прежде всего — евразийскую школу. Петр Савицкий и князь Николай Трубецкой предложили оригинальную интерпретацию англосаксонской геополитики, взглянув на мир «изнутри» Хартленда.
Евразийство как идеология сформировалось под влиянием концепции философа Николая Данилевского о культурно-исторических типах и противостоянии славянского и романо-германского миров.
В его основе лежат представления о грядущем «закате Европы», отрицание европоцентризма, вера в самобытный исторический путь России, а также антизападничество и изоляционизм.
В 1921 году в Болгарии вышел сборник «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев», положивший начало новому течению. Его основателями стали лингвист и основоположник фонологии князь Николай Трубецкой, филолог Роман Якобсон, географ и экономист Петр Савицкий и богослов Георгий Флоровский.
Размышляя о причинах победы большевиков и поражения Белого движения, они утверждали, что Россия не является европейской страной, а представляет собой Евразию — особый культурно-географический мир. Его отличают уникальное ландшафтно-климатическое пространство, особый этнокультурный ареал, преобладание православия и тесная связь русской культуры с традициями туранских народов — финно-угров и тюрков.
По мнению евразийцев, судьбы этого мира складываются независимо от жизни стран к западу, югу и востоку от него, хотя Россия тяготеет скорее к Азии. Поэтому она не должна следовать западному пути развития, а идти собственным, особым путем.
Россия, по их убеждению, является не преемницей Киевской Руси, а наследницей империи Чингисхана — державы, впервые объединившей народы Евразии в единое политическое пространство.
Исходя из этого, евразийцы призывали отказаться от узкого национализма в пользу общеевразийской идентичности и строить государство на принципах идеократии — подчинения жизни высшим идеалам. Они верили, что ранний Советский Союз 1920-х годов можно реформировать и превратить в евразийскую державу.
Николай Трубецкой считал социализм и коммунизм продуктами романо-германской цивилизации, с которой России необходимо порвать. «Стремление к освобождению от романо-германского ига теперь налицо во многих колониальных странах (...). В туманной дали как будто открываются перспективы грядущего освобождения угнетенного человечества от ига романо-германских хищников. (...) Россия может сразу стать во главе этого всемирного движения», — писал Трубецкой в 1922 году в статье «Русская проблема».
В 1950-е годы Петр Савицкий начал переписку с историком Львом Гумилевым, повлияв на формирование его взглядов. Позднее он назвал себя «последним евразийцем».
Хотя эта школа не смогла окончательно оформиться, она дала ценные размышления о географии России, которые стоит изучать.
Отдельно стоит упомянуть Вадима Цымбурского и его концепцию «Остров Россия». Он разработал теорию циклов «европеизации» внешней политики России — на протяжении веков наша страна то сближается с Европой, то отталкивается от нее.
Вадим Цымбурский (17 февраля 1957 года — 23 марта 2009 года) — один из крупнейших российских политических мыслителей конца XX — начала XXI века. Ему принадлежит концепция внешнеполитического изоляционизма и идея защиты Россией своего цивилизационного суверенитета.
По его мнению, каждая цивилизация имеет собственную геополитическую платформу. Цивилизации он сравнивал с литосферными плитами, а разделяющие их лимитрофы — с нестабильными пространствами между ними.
Анализируя распад СССР и резкое сокращение территории России до границ XVII века, Вадим Цымбурский предложил оригинальную интерпретацию произошедшего. Он полагал, что Россия потеряла не свое ядро, а именно лимитрофные «проливы» — территории, отделяющие «остров Россия» от Европы и других цивилизационных зон.
«Великий межцивилизационный пояс (лимитроф), который тянется от Прибалтики через Восточную Европу и, охватывая Кавказ, постсоветскую Среднюю Азию и так называемую старую Тибето-Синьцзяно-Монгольскую Центральную Азию, заканчивается в Корее», — писал он.
Таким образом, Вадим Цымбурский рассматривал Россию как своеобразный «остров» внутри континента, отделенный от других цивилизаций поясом лимитрофов.
Мыслитель также описал повторяющийся цикл «похищений Европы» — когда Россия стремится выйти за пределы лимитрофного пояса и закрепиться на континенте, но неизбежно сталкивается с неудачей и последующим откатом, сопровождающимся переориентацией политики на Восток. Он предупреждал, что лимитрофные государства могут образовать санитарную зону, постепенно превращающуюся во враждебную России «санитарную империю».
Главным направлением российской геополитики Вадим Цымбурский считал развитие взаимодействия с азиатскими регионами. Важнейшей задачей он называл укрепление связей Дальнего Востока, Урала и Сибири с цивилизационным ядром страны — через продуманную тарифную и демографическую политику, способную сдержать пограничное давление Китая.
Конфликт на Украине часто называют «геополитическим». Как геополитический подход помогает объяснить его природу и возможные сценарии развития?
Разные школы дают разные объяснения.
Классическая геополитика видит кризис как борьбу за сферы влияния — за контроль над зоной, прилегающей к Хартленду, где сосредоточены ресурсы, транзитные потоки и транспортные маршруты.
Если исходить из идей Николаса Спикмэна, это пример биполярного противостояния, когда более слабые государства вынуждены выбирать между двумя системами.
Так формируются лимитрофные пространства — зоны соприкосновения систем, где страны либо борются за нейтралитет, либо превращаются в арену противостояния. С Украиной произошло именно это
Критическая геополитика, напротив, объясняет происходящее столкновением идентичностей и моделей национального строительства.
В чем суть этого столкновения?
После распада СССР в большинстве республик движение за независимость возглавили правые силы. Они строили национальные государства, основанные на языке, религии и культуре титульного этноса. Россия и советское прошлое стали для них символом «другого», от которого нужно было оттолкнуться.
С научной точки зрения Украине следовало создать поликультурное, федеративное государство, объединяющее разные регионы, но это оказалось невозможным
В России тоже возникла проблема с формированием национальной идентичности, поскольку советская модель себя исчерпала. Многонациональная, многоконфессиональная и многокультурная страна не имела единой объединяющей идентичности взамен советской.
Со временем стало понятно, что главное, что нас связывает — память о Великой Отечественной войне и русский язык.
Именно поэтому Россия болезненно реагирует на происходящее с памятью о войне и с русским языком за пределами страны
Противоречия в отношениях с Украиной накапливались и в итоге вылились в конфликт.
Украинский кризис можно рассматривать с разных позиций, но что стало его «спусковым крючком», станет ясно не скоро.
Фото: Екатерина Якель / «Лента.ру»
Что означает понятие «геополитический код» и как его можно применить к России?
Геополитический код — это представление страны о своем месте в пространстве, не столько физическое, сколько ментальное. Это не идеология, а набор сценариев, по которым может развиваться государство.
Для России главный вопрос — принадлежим ли мы к Европе.
Наша идентичность уникальна, потому что она строится не на убеждении, а на сомнении
Этот вопрос определяет многое во внутренней и внешней политике на протяжении столетий.
Иногда мы ощущаем себя частью Европы и стремимся к модернизации, как в 1917 году, когда внедряли считавшиеся на тот момент передовыми в мире идеи социализма. В другие периоды маятник качается в сторону самобытности — и тогда мы замыкаемся, защищая собственную культурную среду. Русская культура неповторима в этой гибкости, что позволяет нам оставаться уникальной цивилизацией.
У нас нет вопроса о принадлежности к Азии. Мы либо Европа, либо не Европа — и в любом случае это делает нас зависимыми от Запада
При этом наше самоощущение различается по регионам. Парадоксально, но чаще всего Россию частью Европы считают жители Владивостока, тогда как сторонников уникальности много в Санкт-Петербурге, Калининграде и Пскове.
Как бы вы охарактеризовали современное геополитическое положение России?
Оценить его трудно: миропорядок трансформируется, и многое зависит от наших собственных целей.
Россия — держава с глобальным мышлением. Нам интересен общепланетарный уровень политики. Чтобы быть великой державой, нужно обладать не только возможностями, но и глобальным видением. У США долгое время были ресурсы, но не хватало самосознания. Похожая ситуация сейчас у Китая.
У России ситуация иная: мы видим себя глобальным игроком, хотя наши реальные, жизненные интересы сосредоточены в Европе, Азии и на Ближнем Востоке
Даже с Северной Америкой нас мало что связывает...
Наш взгляд обращен к Большой Евразии, но мы хотим чего-то большего для себя.
Россия стремится к роли силы, переосмысляющей и ломающей миропорядок, созданный Западом
Многие страны видят в нас такую державу, но пока не готовы разделить эту ответственность, что делает наше геополитическое положение нестабильным.
Полицейский просит журналиста прекратить съемку во время работы Всекитайского собрания народных представителей, Пекин, Китай, 7 марта 2007 года
Фото: Claro Cortes IV / Reuters
В последнее время все чаще говорят о формировании новой мировой геополитической карты. Какие центры силы вы считаете ключевыми?
Главная тенденция — упрощение Запада. Раньше там существовало множество разных мнений, что обеспечивало гибкость и лидерство. Теперь полифония уступает место единству, что оборачивается потерей внутренней сложности.
Чувствуя ослабление, Запад пытается сплотиться, но боится дискуссий, что вредит и ему самому, и остальному миру
При этом появляются новые полюса силы. Китай давно стал самостоятельным центром, потенциал демонстрирует Индия. Большие ресурсы имеют Бразилия, Нигерия, Египет, Южная Африка, Турция, Саудовская Аравия, Катар, Иран и Индонезия.
Мир вступает в эпоху парадоксов: государства становятся сувереннее, могут отстаивать свои интересы, но при этом остаются взаимозависимыми.
Многополярный мир нельзя сравнивать с империями прошлого: торговые, технологические и идеологические связи между странами сильнее, чем когда-либо. Именно это удерживает человечество от глобального конфликта
Если быть оптимистом, в будущем появятся десятки центров силы — политически самостоятельных, но экономически взаимосвязанных.