«Всюду крики о помощи» 70 лет назад произошла одна из самых страшных морских катастроф в истории СССР. Что стало ее причиной?

70 лет назад, в ночь на 29 октября 1955 года, произошла одна из самых страшных морских катастроф в истории СССР. В Севастопольской бухте в результате взрыва затонул линкор «Новороссийск» — флагман советского Черноморского флота. В результате погибли 829 человек, включая моряков с других кораблей эскадры. В разное время в затоплении «Новороссийска» винили немецкие мины, итальянских диверсантов и даже заговор против советского адмирала. «Лента.ру» рассказывает историю гибели самого большого надводного корабля СССР, который прошел две мировые войны, но не уцелел в мирное время.

Последняя швартовка

В последних числах октября 1955-го подходили к концу опытно-тактические учения Черноморского флота. В них участвовал весь цвет советской корабельной мощи, но королем бала был, бесспорно, линкор «Новороссийск». В его облике чувствовалась имперская стать, отголоски былой эпохи дредноутов, когда корабли решали судьбы мира.

Отстрелявшись из своих орудий по учебным целям, показав, на что он способен, «Новороссийск» возвращался в свою акваторию. При швартовке, а он заходил первым, случилась заминка, перегородившая подход другим кораблям, но вскоре это недоразумение разрешилось. Никто не увидел в этом дурного предвестия. Команда готовилась к празднованию очередной годовщины Октябрьской революции, и предвкушение праздника, как говорится, было разлито в воздухе.

Даже море не волновалось. Это был вечер 28 октября 1955 года. Часть команды, в том числе некоторые офицеры, сошла на берег, у них были увольнительные и желание снять стресс после напряженных учений. Остальные — около полутора тысяч человек — остались на борту гиганта и стали готовиться к отбою. Это была смешанная команда: офицеры, матросы, курсанты. Кто-то опытный, а кто-то плохо ориентировался на корабле. Сказать по совести, многие так и не успели привыкнуть к линкору «Новороссийск» и ощущали себя на нем гостями.

Тем не менее, как вспоминал вахтенный офицер Михаил Никитенко, обстановка вокруг корабля и внутри него была совершенно штатной. Ближе к полуночи, когда наступал новый день, большинство из команды, за исключением тех, кому по долгу службы нужно было следить за порядком, отошли ко сну.

Кто-то из них уже никогда не проснется. Кто-то погибнет позже в страшных муках. Предвестием необратимых событий стал мощный взрыв, интуитивно определенный где-то в носовой части корабля.

«Помню, что где-то в 1 час 15 минут [29 октября] прилег прикорнуть на раскладушку. Проснулся от сотрясения корпуса корабля — какой-то глухой двойной толчок, не очень сильный. Машинально взглянул на часы — 1 час 30 минут», — вспоминал оперативный дежурный эскадры Иван Смоляков. Он станет свидетелем всей катастрофы.

Борьба за живучесть корабля

Взрыв был такой силы, что его зафиксировали даже местные сейсмографы. В этот час погибло, по разным оценкам, от 180 до 250 человек. Не повезло тем, кто находился в носовых кубриках, прямо над эпицентром взрыва. По некоторым данным, через 30 секунд прогремел еще один взрыв.

Вышел из строя генератор, отрубилось аварийное освещение. Поскольку громкоговорящая трансляция дежурного по кораблю и сигнализация вышли из строя, сигналы тревоги разносились корабельным колоколом — рындой. На капитанский мостик поступали противоречивые сведения.

Оставшиеся в живых члены экипажа не растерялись и бросились спасать линкор — как говорят на флоте, «перешли к борьбе за живучесть корабля». На помощь «Новороссийску» бросились и стоявшие неподалеку суда — пять крейсеров, эскадренный миноносец и первым подошедшее к месту катастрофы спасательное судно «Карабах».

По словам экс-командира «Карабаха», «Новороссийск» стоял, сильно просев носом, но палуба возвышалась над водой. С корабля свозили раненых, и еще была надежда, что все обойдется. Усугубляло ситуацию то, что в основном прибывшие на подмогу суда привезли средства пожаротушения, а «Новороссийску» требовалось откачивать воду. На судне из пяти аварийных помп работали только две.

По словам Ковалюкова, в 02:50 водолаз с «Карабаха» оценил размеры пробоины, отметив, что спасательное судно «Карабах» могло бы в нее войти целиком. Буквально зияла дыра площадью 150 квадратных метров, которая прошивала несколько уровней, что указывало на кумулятивный взрыв огромной мощности.

«На самом деле, как оказалось впоследствии (выяснилось уже в ходе расследования, после осмотра днища корабля водолазами), корабль от внешнего взрыва получил гигантскую пробоину от днища до верхней палубы. Взрывом выбросило наверх громадное количество придонного ила», — вспоминал флагманский артиллерист эскадры Иван Смоляков.

Но размышлять об этом было некогда: судно начало крениться.

Верным было решение команды выровнять крен линкора, перекачав мазут с одного края на другой. Но это было временное решение. Несмотря на усиленную работу помпы, судно продолжало наполняться водой, спасительных минут оставалось все меньше и меньше.

По данным исследователя Бориса Никольского, при спасении корабля не хватило согласованности в действиях. При этом к личному составу претензий не было.

«Личный состав линкора — матросы, старшины и офицеры, а также офицеры, руководившие непосредственной борьбой за спасение корабля, — и. о. командира БЧ-5 Матусевич, командир дивизиона живучести Городецкий и помогавший им начальник Технического управления флота Иванов умело и самоотверженно вели борьбу с поступавшей на корабль водой, показывая пример мужества и подлинного героизма. Но все усилия личного состава были обесценены и сведены на нет преступно легкомысленным, неквалифицированным и нерешительным командованием».

Большинство историков, занимавшихся этой катастрофой, указывают на ошибки руководства. К примеру, прибывший на место катастрофы командующий флотом Виктор Пархоменко всю серьезность положения осознал только в три часа ночи, через полтора часа после взрыва. Царила неразбериха. Пархоменко собрал на верхней палубе около 800 моряков из экипажей «Новороссийска» и прибывших на подмогу судов.

Офицеры «Новороссийска» предложили оттащить корабль на мель. Пархоменко распорядился тянуть его к берегу, но из этой затеи ничего хорошего не вышло. Эксперты отмечают, что руководство вроде бы осознавало неминуемость катастрофы, но не обеспечило своевременную эвакуацию. Много сил и времени ушло на бесполезную буксировку к берегу, изначально обреченную на провал.

Другая проблема — отсутствие единого центра управления операцией. К борьбе за живучесть подключился вернувшийся с берега старпом, заместитель командира «Новороссийска» капитан второго ранга Григорий Хуршудов. Он тоже командовал операцией. Несколько командиров отдавали приказы. Но получилось примерно как в поговорке «У семи нянек дитя без глазу».

Тем не менее Григорий Хуршудов, осознав всю серьезность положения, предложил Виктору Пархоменко начать эвакуацию, ведь многие люди стояли без дела. Однако получил от Пархоменко категоричную отповедь: «Не паниковать!»

На часах было 03:50, и крен достиг критических значений, когда Пархоменко, все же отдал приказ построиться на корме для эвакуации. В 04:14 линкор лег на левый борт и через мгновение уткнулся мачтами в грунт. Корабль начал тонуть.

И вроде бы глубина на месте катастрофы не была критичной, но там имелся толстый слой ила, в который затягивало линкор. Считается, что для успешной эвакуации не хватило 10-15 минут — эту версию озвучивал, в частности, историк военно-морского флота Николай Черкашин.

«Я прошел через настоящий ад»

Основное количество жертв, по мнению историка Александра Широкорада, обусловлено несвоевременной эвакуацией экипажа, командования и спасателей с тонущего корабля. Отметим сразу, что 60 погибших из общего числа — это члены других экипажей, пришедших «Новороссийску» на подмогу.

Вот так описываются часы незадолго до опрокидывания корабля: «Люди были выстроены на палубе в пять-шесть рядов. Когда крен корабля возрос настолько, что стоять на палубе было уже трудно, люди, чтобы не покатиться по палубе, хватались за леера и друг за друга. Перед гибелью корабля не было дано команды снять лишнюю одежду и расшнуровать ботинки».

Отмечается, что как только линкор начал тонуть, люди гроздьями посыпались в холодную воду, пытаясь цепляться за что попало.

Много лет спустя, в 2016-м, всплыли воспоминания одного из членов экипажа «Новороссийска» Мирзосами Ниёзова. Все эти годы он молчал, а тут, посмотрев с семьей «Титаник», дал волю чувствам.

И таких воспоминаний сотни. Какие-то из них публиковались в виде мемуаров, какие-то копились десятилетиями.

То есть основные жертвы — это те, кто погиб после опрокидывания и затопления «Новороссийска». На затонувшем линкоре в течение трех суток еще оставались выжившие, они уцелели в воздушных подушках и ждали помощи. Они стучали в корпус изнутри.

Утром 29 октября у спасателей еще брезжила надежда, что тех, кто заперт в затонувшем корабле, удастся спасти. По некоторым данным, там осталось 200 человек. Спасатели с «Карабаха» прорезали автогеном дыру в корпусе крейсера и извлекли семерых человек. Это воодушевило спасателей, и они стали делать новые дыры в корпусе. Удалось достать еще двоих.

Однако через эти дыры стал выходить воздух, и многие из ранее выживших гибли от нехватки кислорода. Да и линкор уходил все глубже, его засасывало в ил. Весь последующий день 29 октября велась эта операция. Сначала вырезали дыры, потом стали их заваривать. Время уходило, а вместе с ним силы и надежда. 29 октября в 22:00 «Новороссийск» полностью скрылся под водой.

«До берега там близко»

В вышедших уже в постсоветские годы мемуарах Никиты Хрущева вскользь упоминается эта трагедия. На фоне случившегося ужаса — несколько легкомысленно.

Сколько погибло на самом деле — неизвестно, по этому вопросу данные разнятся: 600 человек — это некая усредненная цифра. Называют и 557 человек, и 829. Учитываются погибшие при взрыве, при затоплении линкора — ведь кто-то погиб от удара и других механических повреждений, кто-то — от затопления, кто-то — замурованный в теле корабля. Плюс десятки членов экипажей других кораблей, которые пришли на помощь.

Легко написать какое-то число, а что за ним стоит? По данным историков, стук изнутри затонувшего корабля звучал до 1 ноября. Некоторые моряки, понимая, что им уже не спастись, пели «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”», и водолазы испытывали чувства, которые можно назвать смесью жути, досады и бессилия.

Была создана официальная комиссия, которую возглавил один из «сталинских наркомов» Вячеслав Малышев. Протокол комиссии выглядел неубедительно: мол, корабль наткнулся на немецкую мину времен Великой Отечественной войны. Малышев скоропостижно скончался в 1957 году от лучевой болезни (он участвовал в испытаниях первой атомной бомбы), и было принято решение засекретить все случившееся в ту роковую ночь с линкором «Новороссийск». Родные и близкие матросов и офицеров потом многие годы добивались правды об их гибели.

Высказывались разные предположения по поводу случившегося. Говорили, что версия с «эхом войны», мягко говоря, неубедительна и что тротиловый эквивалент, необходимый для разрушений такого масштаба, какой был на «Новороссийске», несопоставим с уроном от устаревшей мины. Да и у мин, лежавших на дне Черного моря, уже истек срок годности. На сайте, созданном родственниками одного из погибших, есть и рассекреченная официальная версия, и версии опытных артиллеристов и баллистиков. Можно найти версии о диверсантах — итальянских, британских, американских.

Каждая версия имеет свои обоснования и свои слабые стороны. Но самое страшное — что при огромном количестве скопившегося материала никто так и не приблизился к истине. Как это бывает с любыми масштабными катастрофами, что-то тут нечисто, и от появления очередной версии чище не становится.

«Надводный флот — это корм для акул»

Трагедию «Новороссийска» часто рифмуют со взрывом на линкоре «Императрица Мария», случившемся 20 октября 1916 года на том же самом месте. Опустим различные мистические предположения о несчастливости Севастопольской бухты. Подрыв порохового погреба на «Императрице Марии» стал символом конца Российской империи, а гибель «Новороссийска» стала своего рода символом конца сталинской эпохи.

Эта имперская стать в пятидесятых уже отходила в прошлое. Как указывают исследователи, Севастополь середины 1950-х представлял собой тугой клубок противоречий, где переплелись вопросы политики, стратегии и личных отношений.

Хрущев в одном из разговоров с Никсоном бросит фразу, что надводный флот — это корм для акул. Гибель «Новороссийска» совпала с коренными реформами в советском флоте. Многие крупные корабли, заложенные при Сталине, были пущены под нож или отправлены на хранение. Считалось, что будущее — за ракетами и подводным флотом.

А вообще «Новороссийск» — изначально никакой не «Новороссийск», а итальянский линкор «Юлий Цезарь» (Giulio Cesare). Он был построен в 1914 году, тогда же введен в эксплуатацию. Передовой для своего времени, формально он участвовал в Первой мировой, но в боях участия не принимал. Точнее, в операциях участие принимал, но с противником так и не встретился. Боевое крещение принял только во Второй мировой, получив серьезные повреждения от британского флота.

Потом долго стоял на якоре. Претерпел несколько модернизаций. В конце 1940-х в качестве репараций был отправлен в СССР. В марте 1949-го получил название «Новороссийск», и лишь в мае 1955-го вошел в состав Черноморского флота. То есть прослужил в этом качестве всего ничего — полгода.

Тогдашний глава советского флота Николай Кузнецов посчитал, что «Новороссийск», несмотря на его ветхость и моральное устаревание, еще послужит в качестве тренировочного судна. По мнению начальника штаба эскадры кораблей Черноморского флота Николая Никольского, «Новороссийск», он же «Юлий Цезарь», сыграл роль троянского коня.

Специалисты отмечали, что современным реалиям этот гигант не отвечал: местами он настолько прогнил, что плавать на нем было опасно, а орудия его предназначались не под те снаряды, что использовались в СССР. К тому же и документация к нему вся на итальянском. Впрочем, последний аргумент — вовсе и не аргумент, так как в СССР были специалисты по техническому итальянскому, которые могли бы эту документацию перевести. Более того, по мнению некоторых специалистов, документация на русском была, и она ушла на дно вместе с частью экипажа.

Адмирал Кузнецов, при участии которого «Юлий Цезарь» стал советским, возглавлял Военно-морской флот как раз в начале 1950-х. По мнению Никиты Хрущева и Георгия Жукова, адмирал и сам не соответствовал новым реалиям. Его попросту недолюбливали. Из-за этого родилось несколько конспирологических версий, согласно которым отставка Кузнецова странно совпала с трагедией на «Новороссийске».

«Флот вам этого не забудет»

Дело в том, что за пару недель до трагедии — 13 октября 1955 года — в Севастополе состоялось торжественное заседание, посвященное 100-летию героической обороны города. На это заседание прибыло правительство Советского Союза. Флотское начальство представлял Николай Кузнецов, на тот момент лечившийся в одном из крымских санаториев, и его заместитель Сергей Горшков, который в 1956 году займет его место.

Присутствовал на том заседании и Никита Хрущев. Все выглядело внешне благопристойно, все улыбались, но в воздухе висело напряжение. Красной нитью проходила в общении Кузнецова, Горшкова и Хрущева мысль Никиты Сергеевича о том, что большие корабли теперь годятся только в качестве мишеней для ракет, в лучшем случае — для парадов. К тому времени Хрущев посетил многие морские базы и уже раскритиковал их состояние. На одном из заседаний оглашено было решение отправить некоторые сталинские корабли (их Никита Сергеевич называл «кузнецовскими») на переплавку. И вроде как Кузнецов бросил Хрущеву: «Флот вам этого не забудет».

Миллиарды, запланированные на оснащение и строительство надводного флота, Хрущев вознамерился перенаправить на строительство субмарин. А затем случилась трагедия с «Новороссийском». И Хрущев распорядился: «Виновных — под суд». Ответственность за трагедию на «Новороссийске» возложили на Кузнецова, в 1955-м он потерял пост члена ЦК КПСС, в следующем году его сняли с поста главнокомандующего Военно-морским флотом, лишили звания адмирала. На его место пришел адмирал Сергей Горшков.

Историки уже доказали, что конспирологическая версия, согласно которой трагедия на «Новороссийске» была подстроена спецслужбами по указке Хрущева, несостоятельна: ради смещения неугодного адмирала жертвовать жизнями более восьмисот человек — слишком сложная комбинация для авторитарного руководства. Участь Кузнецова и без того была предрешена и становилась все яснее по мере ухудшения его отношений с Хрущевым.

Другое дело, что расследование гибели «Новороссийска» совпало с этим межеумочным периодом и что при Горшкове многие обстоятельства произошедшего скомкались, а комиссия удовлетворилась версией о немецкой мине, на которой якобы подорвался «Новороссийск». В Севастополе 1950-х переплелись вопросы политики, стратегии и личных отношений, и на этом фоне усугублялся хаос, жертвами которого стали моряки с «Новороссийска» и те, кто пришел им на помощь. Как раз тот случай, когда молох большой политики перемалывает судьбы людей, а Хрущев потом в мемуарах как бы между прочим отметит: «До берега там близко, большинство людей спаслось, но много все-таки погибло».

***

Трагедию с «Новороссийском» с 1955-го до перестройки закрыли, запаяли, засекретили. Многие члены комиссии по расследованию гибели линкора к тому времени успели умереть, как возглавлявший ее Вячеслав Малышев. Версию с немецкой миной находил несостоятельной и Николай Кузнецов — адмирал в отставке. Примерно такую же позорную отставку меньше чем через десять лет отправят и Хрущева.

И действительно, характер взрыва и пробоины в корабле, и воронка на дне, как потом анализировали постфактум независимые специалисты, больше напоминает не старую немецкую мину, а торпеду, магнитную бомбу, даже бомбу с ядерным микрозарядом. И от внутренней конспирологии построители версий перешли к международному заговору.

От большой внутренней политики до большой внешней — один шаг. К 1955 году усилилось влияние СССР в Египте, традиционной сфере влияния Великобритании, поэтому некоторые конспирологи указывают на британский след в происшествии с «Новороссийском».

Некоторые указывают на «итальянский след» — на диверсантов графа Борджия, который в конце 1940-х якобы пообещал, что не потерпит передачи символа мощи Италии — линкора «Юлий Цезарь» ненавистным большевикам. Согласно этой версии, в конце октября 1955-го итальянские диверсанты проникли на катере и мини-субмарине в акваторию Севастополя, прикрепили к днищу «Новороссийска» бомбу, а затем она сработала. Эту версию выдвигал служивший на линкоре «Новороссийск» капитан второго ранга Октябрь Петрович Бар-Бирюков.

Существует и комбинированная версия, согласно которой британские, итальянские, американские спецслужбы могли действовать сообща. У каждой из версий, как уже говорилось, есть сильные и слабые места. Но даже объемные расследования, как, например «Тайна гибели линкора "Новороссийск”» Бориса Коржавина, «Загадка гибели линкора “Новороссийск”» Бориса Никольского, «Час Х для линкора "Новороссийск"» Октября Бар-Бирюкова, проводя читателя через сонм фактов, документов, версий, не приводят к какому-либо определенному выводу, лишь закидывают в топку читательского воображения дополнительную пищу для размышлений.

И, кажется, конца и края нет этой истории. Трагедия «Новороссийска» до сих пор остается незаживающей раной в сердцах многих людей. Можно с определенностью сказать одно: трагедия «Новороссийска» продолжила трагическую летопись отечественного флота и встала в один ряд с поражением русского флота под Цусимой, взрывом на «Императрице Марии», гибелью теплохода «Нахимов» и подлодки «Курск». И не очень верится, что когда-нибудь мы узнаем правду о «Новороссийске».

В Севастополь ежегодно приезжают родственники погибших моряков, немногие очевидцы трагедии, местные жители и просто неравнодушные люди, чтобы почтить память погибшего линкора «Новороссийск».