Михаил Врубель был одним из гениев русского Серебряного века, художником, который связал традицию и современность, по сути открыв для отечественной живописи новый ХХ век. Судьба мистически отразила самый важный образ его творчества — тот, что прославил художника на всю страну. Речь, конечно, о его Демонах, с которыми Врубеля после смерти сравнивали и соратники, и критики. Какой была жизнь этого удивительного, тончайшего человека и каким бесславным стал ее конец, рассказывает материал «Ленты.ру» из цикла «Жизнь замечательных людей».
1902 год, психиатрическая лечебница в Санкт-Петербурге. Парадные двери распахиваются с грохотом, впуская вихрь холодного ветра и безумия. Седой и исхудавший мужчина чинно входит в сопровождении медперсонала, отбрасывая на мраморный пол длинную тень, сплетенную из лохмотьев бархатного сюртука и невидимых крыльев. Его пальцы, перепачканные темными красками, сжимают пачку золотой фольги — остатки театрального декора.
— Шампанского! — звенит его голос.
Санитары переглядываются: в их глазах мелькает смесь страха и брезгливости. Новоприбывший пациент срывает с головы цилиндр, а затем разрывает на себе рубаху, обнажая грудь, исполосованную тонкими и аккуратными белыми линиями.
— Душно! Немедля подать императору шампанского! — голос звучит более требовательно.
— Пойдемте, ваше величество, — мужчину берут под руки и аккуратно отводят в палату, пока он, размахивая фольгой, убеждает окружающих, что из ее складок вот-вот появятся святые Борис и Глеб.
Так угасал великий художник Михаил Врубель. Очень скоро, стоя над его могилой, Александр Блок произнесет легендарные слова: «Он сам был Демон, падший прекрасный ангел, для которого мир был бесконечной радостью и бесконечным мучением».
Но так было не всегда.
Михаил Врубель появился на свет 17 марта 1856 года в городе-крепости Омске. Его отец Александр Михайлович служил военным юристом. Мать, Анна Григорьевна, происходила из знатного рода: ее отец, адмирал Григорий Басаргин, не только управлял Астраханской губернией, но и создавал карты дальневосточных берегов, вписав свое имя в историю русских географических открытий.
Вероятно, суровый климат Сибири стал роковым для хрупкой здоровьем Анны. После рождения четвертого ребенка она угасла от чахотки, оставив семью в глубоком трауре. Мише было тогда три года.
Он и сам с рождения рос слабым и болезненным — даже ходить начал лишь в трехлетнем возрасте. Семья как могла пыталась выходить мальчика, сажая его на всевозможные, как он позже вспоминал, «диеты сырого мяса и рыбьих жиров».
Четыре года спустя Александр Врубель, ища утешения, обвенчался с петербурженкой Елизаветой Вессель — женщиной образованной, в чьих жилах текла кровь датских аристократов. Мачеха стала для Миши ангелом-хранителем — активно занялась воспитанием, развитием и укреплением здоровья приемных детей.
Врубели часто переезжали — в середине 1860-х они проживали в Саратове, в конце десятилетия переехали в Санкт-Петербург, а в первой половине 1870-х — в Одессу. Но где бы они ни оказались, семье удавалось поддерживать любовь маленького Миши к рисованию — он брал уроки живописи то у преподавателя гимназии, то в школе при Императорском обществе поощрения художников, то в обычном рисовальном кружке.
В 1874 году Врубель блестяще окончил Ришельевскую гимназию в Одессе. Он был на хорошем счету у преподавателей и демонстрировал удивительные способности к слову, истории, литературе — как русской, так и западноевропейской и даже античной.
Сердце Миши уже тогда принадлежало искусству, но золотая медаль открыла ему двери в столичный университет. Врубель под давлением отца, видевшего в сыне преемника, поступил в 1874 году на юридический факультет Петербургского университета. Расходы на проживание и учебу взял на себя Николай Вессель, дядя Михаила.
Лето 1875 года стало поворотным: Врубель в качестве гувернера сыновей сенатора Берга (родственника Весселей) отправился в Европу. Вероятно, мысль о том, что связывать с юриспруденцией свою жизнь он не хочет, четко оформилась у Михаила именно тогда, отчасти благодаря посещению парижского Лувра.
Трагедии и триумфы Врубеля коренились именно в его детстве и юности — в сиротстве, зародившем в нем меланхолию, в дисциплине мачехи, наградившей упорством, и в открывших глаза на безграничность искусства путешествиях по Европе. Даже рыбий жир из детства обернулся метафорой — гению понадобилось переварить горечь, чтобы явить миру красоту.
Днем Врубель штудировал римское право под сводами аудиторий, а по вечерам посещал рисовальные классы. Чтобы оплатить холсты и краски, он давал уроки — так судьба привела его в особняк сахарозаводчиков Папмелей на Фонтанке. Врубель стал репетитором их сына, вместе с которым учился.
Взамен он не только получал необходимые финансовые средства, но и погружался в богемную жизнь, будто став одним из членов семьи Папмелей. Он ездил с ними в оперу, гостил у них на даче. Папмели ни в чем себе не отказывали, что разительно отличалось от скромного и строгого уклада в семье Врубеля.
В 1880 году Михаил окончил Петербургский университет, после чего, отбыв воинскую повинность в чине бомбардира запаса, наконец порвал с юриспруденцией и любыми сторонними занятиями, решив целиком посвятить себя изобразительному искусству.
Они познакомили его со студентами Академии художеств, после чего Врубель начал посещать вечерние классы учебного заведения, а в 1880-м поступил туда вольнослушателем. В Академии он попал в мастерскую Павла Чистякова, но параллельно занимался у Ильи Репина, уже тогда считавшегося живой легендой.
В 1883 году за «Обручение Марии с Иосифом» Врубель получил серебряную медаль. Но академические каноны теснили его, а еще более теснило отсутствие заработков. Врубель жил за счет сестры Анны, присылавшей ему деньги из Одессы.
«Я буду говорить совершенно откровенно, если хочешь — цинично. Я вовсе не горд — это недостаточно сильно: я почти подл в денежных отношениях — я бы принял от тебя деньги совершенно равнодушно, если бы это не повлекло за собой другой подлости: скрывать, что ты — источник моих доходов, потому что признаться в этом — значит, слишком уже не бояться презрения даже людей близких, на что я уже совершенно не способен», — сокрушался начинающий художник в письмах к любимой сестре Анне.
К счастью, вскоре подвернулась неплохо оплачиваемая работа. Осенью 1883-го Чистяков, разглядев в своем ученике склонность к древним религиозным темам, направил его к реставратору Адриану Прахову, который искал художника для реставрации старинной Кирилловской церкви в Киеве.
Церковь XII века с осыпавшимися фресками стала для Врубеля порталом в прошлое и одновременно окном в будущее. Под сводами, где столетиями копилась память, он создал необыкновенные произведения искусства. Вместо слепого копирования молодой художник вдохнул в старину новую жизнь: его «Богоматерь с Младенцем» и по сей день завораживает своей неканоничностью. Четыре образа для иконостаса, созданные Врубелем, вызвали споры: критики шептались о еретической экспрессии, но Прахов был в восторге.
Вместе с тем художник обрел и нечто не менее важное — изобразительный язык, в котором библейские мотивы сплетались с экспрессией. Именно в этом синтезе, среди древних церковных стен зарождался демонический мотив, который прославит Врубеля на весь мир.
В 1885 году художник уехал в Италию. Он изучал средневековые витражи и мозаики в церквях Равенны и Венеции, а также много работал: рисовал, делал эскизы и за одну бессонную ночь создал удивительную стофигурную композицию «Орфей в аду». По возвращении Михаил навестил в Одессе семью и вернулся в Киев, где взялся еще за одну реставрацию, на этот раз Владимирского собора.
Реставрируя фрески, он вплетал в канонические сюжеты мятежные ноты — святые под его кистью будто оживали. А в мастерской художника тем временем рождались первые наброски «Демона» — не искусителя, но страдальца, обреченного нести в себе печаль Вселенной.
У главных работ Врубеля, изображающих Демонов в разных состояниях, была печальная предыстория. В Киеве он безответно влюбился в жену своего работодателя Адриана Прахова Эмилию — именно ее он и изобразил в образе Богоматери. Своих чувств он не скрывал даже от ее мужа, но возлюбленная ему взаимностью не ответила. Страдания Михаила были велики, но он нашел жуткий способ унять эту сердечную боль. Об этом мы знаем благодаря рассказу художника Константина Коровина: много лет спустя, купаясь с Врубелем в озере, он увидел его изуродованное обнаженное тело.
«Было лето. Жарко. Мы пошли купаться на большой пруд в саду.
— Что это у вас на груди белые большие полосы, как шрамы?
— Да, это шрамы. Я резал себя ножом.
— Что же это такое вы себя резали-то ножом — ведь это должно быть больно. Что это — операция, что ль, как это? Я посмотрел поближе — да, это были большие белые шрамы, их было много.
— Поймете ли вы, — сказал Михаил Александрович. — Значит, что я любил женщину, она меня не любила — даже любила, но многое мешало ее пониманию меня. Я страдал в невозможности объяснить ей это мешающее. Я страдал, но, когда резал себя, страдания уменьшались».
В пылу этих страданий и были рождены первые наброски Демона. В этом состоянии сына увидел Александр Михайлович, приехавший проведать Михаила в Киев. Увиденное шокировало его: «Ни теплого одеяла, ни теплого пальто, ни платья, кроме того, которое на нем… Больно, горько до слез». Эскизы инфернального существа вызвали у отца не меньший ужас. Врубель в конечном итоге их уничтожил. Но позже опять вернулся к волновавшей его теме.
«Я пишу Демона, то есть не то чтобы монументального Демона, которого я напишу еще со временем, а "демоническое" — полуобнаженная, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами», — так писал сестре Врубель в 1890-м.
Мотивы появления главного творения Врубеля были вообще-то коммерческими: он вместе с Шишкиным, Айвазовским, бывшим учителем Репиным и еще 14 звездными художниками Российской империи получил заказ на создание иллюстраций к юбилейному сборнику работ Михаила Лермонтова. Но тему для своей работы живописец выбрал самостоятельно. Завершив проект, он не остановился на достигнутом. За написанным в 1890-м «Демоном сидящим», которого он описывал в письме, последовали рисунок «Тамара и Демон» (1891), незаконченная картина «Демон летящий» (1899) и «Демон поверженный» (1902).
Все эти работы родились, когда Врубель жил в Москве, куда он приехал в 1889-м навестить знакомых и неожиданно для себя задержался на полтора десятка лет. Способствовали этому дружба с Коровиным, который предоставил Врубелю в распоряжение свою мастерскую, и финансовое покровительство мецената Саввы Мамонтова, чьи заказы обеспечивали заработок. Несмотря на мамонтовский патронаж и участие в его абрамцевском кружке, объединившем ведущих художников империи в тесное братство, работы Михаила регулярно подвергались жесткой критике. «Эстетствующее мещанство издевалось над "непонятными" произведениями Врубеля», — отмечал художник Александр Головин. Поэт Андрей Белый в мемуарах передавал распространенные оценки:
О Врубеле критически отзывался даже писатель Максим Горький: «Уменье владеть кистью и… портить хорошие сюжеты».
Апогеем противостояния стал скандал вокруг декоративных панно «Принцесса Греза» и «Микула Селянинович», созданных по заказу Мамонтова для Всероссийской выставки 1896 года. Академия художеств назвала их «нехудожественными», потребовав убрать с экспозиции. В ответ Мамонтов построил отдельный павильон с провокационной вывеской: «Выставка декоративных панно художника М. А. Врубеля, забракованных жюри Императорской Академии художеств». После этого критики обрушились на Врубеля: работы сравнивали с «детскими каракулями», а цветовую гамму — с «протертым картофелем». «О, новое искусство! <…> Ведаешь ли ты то, что творишь? Едва ли. По крайней мере М. Врубель, один из твоих адептов, очевидно, не ведает», — писал возмущенный Горький.
Тем временем художник начал покорять театральные подмостки: Врубель создал декорации для Московской частной русской оперы Мамонтова, в частности, для постановок «Моцарт и Сальери», «Царская невеста», «Чародейка», «Тангейзер» и «Сказка о царе Салтане». Под влиянием сочинений Римского-Корсакова он писал картины, в которых придавал очертания реальности сказочным мифам, — так появились «Прощание Царя морского с царевной Волховой» (1898), «Царевна-Лебедь» (1900) и «Лебедь» (1901).
Новая волна осуждения поднялась после выставки 1898 года, где Врубель представил скульптуру «Голова великана», созданную по мотивам пушкинской поэмы «Руслан и Людмила», и панно «Утро». Влиятельнейший критик всея Руси Владимир Стасов, ранее уже отругавший художника за его росписи во Владимирском соборе, надолго закрепил за художником ярлык декадента. «Голову великана» он назвал возмутительной, а «Утро» — чепухой и безобразием.
Одновременно вокруг Врубеля собралась определенная группа поддержки, состоявшая из модников-символистов. Журнал Сергея Дягилева и Александра Бенуа «Мир искусства» активно публиковал его работы и выстраивал вокруг Михаила образ гения-провидца. Символисты не только реабилитировали мастера, но и мифологизировали его образ, вписав в канон модерна.
Врубель тяжело переживал волны критики, но со временем напор ругани в его сторону ослабел. В жизни художника тем временем появилась любовь, и не безответная и неуловимая, а взаимная и страстная. Для Врубеля она началась с голоса. Его избранницей стала оперная певица Надежда Забела.
«Я во время перерыва (помню, стояла за кулисой) была поражена и даже несколько шокирована тем, что какой-то господин подбежал ко мне и, целуя мою руку, воскликнул: "Прелестный голос!" Стоявшая здесь T. С. Любатович поспешила мне представить: "Наш художник Михаил Александрович Врубель". И в сторону мне сказала: "Человек очень экспансивный, но вполне порядочный"», — вспоминала Надежда об их знакомстве.
Экспансивный — мягко сказано. Врубель сделал предложение возлюбленной едва ли не в тот же день. Но не прогадал — Забела согласилась. Они поженились в Швейцарии 28 июля 1896 года. Деньги у Врубеля в принципе не задерживались, а к моменту свадьбы в кармане было совсем пусто, поэтому художник принялся создавать театральные костюмы и декорации на заказ.
В 1901 году у молодоженов появился сын. Его назвали Саввой в честь главного благодетеля в жизни Врубеля. Ради заботы о ребенке Забела ушла из театра, и содержание семьи полностью легло на плечи Михаила. Это ухудшило его душевное состояние: художник замкнулся, стал страдать бессонницей, то и дело вспыхивали ссоры с близкими и родными. Запертый в мастерской, Врубель исступленно переписывал «Демона поверженного» — крылатый титан на холсте дробился на тысячи осколков, словно зеркало, отражающее распадающийся рассудок. Иногда работа занимала у него по 14 часов в день.
«В этой последней борьбе было что-то ужасное и чудовищное. Каждый день мы находили новые и новые изменения. Лицо Демона одно время становилось все страшнее и страшнее, мучительнее и мучительнее», — описывал рабочий процесс Врубеля Бенуа.
Сын Савва прожил всего два года, своей неожиданной смертью от болезни буквально добив родителей. Это было лишь началом конца большого художника. К 1902 году реальность окончательно размылась для Михаила Врубеля, он был помещен в психиатрическую лечебницу.
«При поступлении в клинику крайне возбужден, мания величия, считает себя императором, требует только шампанское, склеивает из бумаги платки. Считает, что из платков покажутся Борис и Глеб. Эротичен. Беспокоен», — напишут в истории болезни врачи. Ему поставят диагноз «третичный сифилис». В моменты просветления между приступами мании художник узнавал окружающих и даже пытался рисовать. Именно во время болезни им были написаны такие шедевры, как «Шестикрылый серафим», «Роза в стакане», «Жемчужина». Однако приступы становились все продолжительнее, а распад личности — все безнадежнее.
В 1906 году Врубель ослеп. Лишенный своего главного инструмента, он был вынужден прекратить творческую деятельность. Последней работой Михаила стал незаконченный, но впечатляющий по выразительности портрет поэта Валерия Брюсова. Последние четыре года, которые он провел на попечении жены и старшей сестры, стали для Врубеля бесконечной ночью, он был постоянно погружен в свои галлюцинации.
Михаил Врубель ушел из жизни 14 апреля 1910 года.
После его смерти соратники-символисты возведут имя Врубеля чуть ли не в культ. Его будут сравнивать с тем самым Демоном, его время назовут эпохой Врубеля, его жизнь же будет объявлена падением. В чем-то мирискусники окажутся правы: годы спустя Врубеля признают одним из наиболее заметных представителей символизма в русском изобразительном искусстве. Недавняя выставка в Третьяковской галерее на протяжении нескольких месяцев собирала очереди из желающих увидеть его картины.
Вероятно, нет слов, которые точнее описали бы судьбу Михаила Врубеля, чем стихи Валерия Брюсова:
И в час на огненном закате
Меж гор предвечных видел ты,
Как дух величий и проклятий
Упал в провалы с высоты.
Так один великий россиянин воспел другого, в полной мере заплатив ему за блестящий портрет, написанный в психиатрической лечебнице.