Выдающийся русский путешественник, географ, ученый натуралист, талантливый писатель, человек редкого мужества и железной воли... Все это про Николая Михайловича Пржевальского, жизнь которого была столь насыщенной, что хватило бы на несколько ярких биографий. Его имя навечно вписано в мировую науку и историю географических открытий. Однако сегодня мало кто знает и помнит свершения нашего замечательного соотечественника. Его имя в массовом сознании ассоциируется чаще всего с дикой лошадью монгольских пустынь, названной в его честь. Но его вклад в науку и в судьбу нашей страны намного масштабнее. Об одном из великих людей своей эпохи, патриоте, прославившем Россию и раздвинувшем ее границы, «Лента.ру» рассказывает в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».
Великое счастье, когда увлечение, которому человек отдает все силы, знания, талант, время и средства, оказывается востребовано обществом, а результат высоко оценивается, принося заслуженную славу и материальное благосостояние. Николай Михайлович Пржевальский жил в то время, когда человечество открывало и изучало окружающий мир. Огромные пространства земли все еще оставались совершенно неизвестными, неисследованными, неизученными, полными великих тайн, открытий и смертельных опасностей.
В дикие «ничейные» земли цивилизованные страны тогда посылали своих эмиссаров, которые становились одновременно исследователями, учеными, разведчиками и миссионерами. За ними шли военные, купцы, чиновники, переселенцы, и над новыми поселениями поднимался чей-то государственный флаг. Так в те времена империи раздвигали свои границы.
Для Российской империи заморские территории были неактуальны. Неисследованные и неосвоенные земли простирались от ее границ на тысячи километров на восток — до Тихого океана и Японии, на юго-восток — до Китая и на север — до Ледовитого океана.
Пржевальский был из редкой и удивительной породы первопроходцев, раздвигавших границы земли, бродягой, фанатиком, для которого истинную ценность имело только то, что находится за горизонтом. Счастливым и абсолютно свободным он чувствовал себя только в походе.
Дорога в неизведанные земли была его призванием, судьбой и смыслом жизни. Именно о таких людях замечательный русский писатель Леонид Андреев сказал:
История знала немало великих бродяг, авантюристов и охотников за сокровищами. Но Пржевальский был человеком другого толка. Он был ученым и патриотом своей страны, жаждущим не взять, а дать.
Первые экспедиции он организовывал на собственные сбережения, скрупулезно, с фанатичным педантизмом делал ежедневные топографические измерения, определял глубины и высоты, фиксировал колебания температуры и характер почвы, собирал и описывал сотни растений, насекомых, птиц и рыб. Неделями выслеживал неизвестных науке животных и, добыв их, тщательно сохранял, чтобы затем передать на изучение в Российскую академию.
Особую ценность представляют его этнографические заметки о социальном и бытовом устройстве жизни различных народов, их занятиях, обычаях, нравах и образе мышления. Пржевальский — замечательный писатель, его описания природы сделаны прекрасным языком, не уступающем по яркости и красоте языку русских классиков.
Он поражал современников своей искренностью, бескорыстием и открытостью. Но что сделало его таким?
В основе характера человека лежат его врожденные особенности, во многом определяющиеся наследственностью, на которые оказывают определенное влияние воспитание и внешние события.
Считается, что род Пржевальских происходит от запорожского казака Корнилы Анисимовича Паровала (или Паровальского), поступившего на польскую службу в середине XVI века и отличившегося в сражениях у Великих Лук, за что был возведен в дворянское достоинство и жалован личным гербом. В Польше казак Корнила сменил фамилию на более благозвучную для слуха шляхтичей — Пржевальский.
В нескольких поколениях мужчины рода Пржевальских несли воинскую службу. Отец будущего путешественника Михаил Кузьмич дослужился до чина поручика и был уволен в возрасте 32 лет по болезни, после чего поселился в имении отца в Смоленской губернии. По свидетельству Михаила Энгельгардта, автора биографии Пржевальского для серии «ЖЗЛ» издателя Флорентия Павленкова (1891 год), «отставной поручик, бедный, болезненный и некрасивый, не мог называться завидным женихом». Тем не менее в 1838 году он женился на красавице Елене Алексеевне Каретниковой, дочери богатого помещика, вопреки воле ее родителей.
В этом браке родились четверо детей: Николай, Владимир, Евгений и Елена. Старший, Николай Пржевальский, стал знаменитым путешественником; Владимир Пржевальский — блестящим адвокатом, соперничавшим со знаменитым Федором Плевако; а генерал-майор Евгений Пржевальский был выдающимся математиком, автором учебника геометрии.
Отец умер, когда Коленьке было всего семь. Воспитывали его мать и няня Макарьевна — классическая Арина Родионовна, глубоко преданная господам, но «сварливая и злая для своей братии — крепостных» (по свидетельству М. Энгельгардта). Макарьевна строго следила за поведением крепостных девок и в случае подозрения на блуд нещадно их порола.
Розги были в большом почете и в семье Пржевальских. Детей за всякие провинности пороли регулярно, тем не менее они нежно любили и мать, и няню. О своем детстве Николай Михайлович рассказывал так:
С юных лет Николай отличался самостоятельностью, упорством, независимостью, стойкостью и при этом был чувствительным и даже сентиментальным, особенно это касалось его отношения к природе.
В 12 лет ему подарили настоящее ружье, и дядя стал учить мальчика охоте. Еще раньше он научился метко стрелять из игрушечного ружья желудями и стрелами из индейского лука.
Страсть к охоте Пржевальский пронес через всю жизнь, а меткая стрельба не раз спасала его от голода и разбойников.
В Смоленской гимназии, где учились братья Пржевальские, преподаватели отмечали живое воображение, ясный ум и изумительную зрительную память Николая. Он легко запоминал целые страницы текста.
Каникулы, тянувшиеся с мая по начало ноября, мальчики проводили в имении, ходили в походы, охотились, ловили рыбу, часто возвращаясь домой только на ночь. Жизнь в деревне закалила будущего путешественника, развила в нем физическую силу, редкую выносливость и бытовую неприхотливость. А охота натренировала инициативу, наблюдательность, способность ориентироваться на незнакомой местности.
Окончив гимназию в 16 лет, Николай Пржевальский был зачислен в Рязанский пехотный полк. Однако армейская жизнь оказалась не такой, как он ее себе представлял. Бессмысленная муштра, сплетни, пьянство, посещение публичных домов были глубоко чужды выросшему в строгости романтичному юноше:
С однополчанами Николай сходился лишь за карточным столом. Игроком он был азартным и, обладая выдержкой и фотографической памятью, играл блестяще. Играть Пржевальский будет всю жизнь, и весьма успешно. Значительную часть средств на первую экспедицию он выиграет в карты.
Но вскоре в полку играть с ним уже никто не хотел. Свободное время Николай проводил за чтением книг о путешествия и географических открытиях, охотился, собирал растения, составлял гербарии. Так прошло пять лет. В 22 года Пржевальский «наконец ясно осознал необходимость изменить подобный образ жизни и избрать более обширное поприще деятельности, где бы можно было тратить труд и время для разумной цели».
В то время европейские газеты взахлеб печатали репортажи об открытии Дэвидом Ливингстоном водопада Виктория и отчеты о его экспедиции в долину Замбези. Как бы хотелось молодому пехотному офицеру участвовать в подобной экспедиции! Но в Африку русские не ходили. Зато в 1856-1957 годах Петр Семенов открыл для науки огромную горную страну Тянь-Шань, а по договору 1860 года с Китаем обширные территории между Амуром и Уссури и к северу от Амура отошли Российской империи. Эти области были мало заселены и совершенно не исследованы.
Пржевальский подает прошение о переводе на Амур, но вместо перевода получает трое суток ареста. И тогда он выбирает более сложный путь, решив сначала поступить в Академию Генштаба. Почти год упорной подготовки дал результат: несмотря на большой конкурс, Пржевальский был принят в академию одним из первых. Итогом первого курса стала работа «Военно-географическое обозрение Приамурского края», в которой курсант продемонстрировал отличное знание темы. Работа была выполнена так хорошо, что в феврале 1864 года Русское географическое общество избрало Пржевальского своим действительным членом.
Однако до первой экспедиции было еще далеко. В 1963 году началось Польское восстание. В Академии Генштаба приняли решение о досрочном выпуске и отправке курсантов в полки. После подавления восстания Пржевальского оставили в Варшаве офицером-преподавателем в юнкерском училище. Работа в этой должности заняла два года, за которые молодой преподаватель написал учебник географии для юнкеров и изрядно пополнил свои знания в зоологии, ботанике, топографии и физической географии. Все это время Пржевальский не оставлял просьб о переводе в Восточную Сибирь, и в начале 1867 года его прошение было наконец удовлетворено.
В конце марта 1867 года Пржевальский прибыл в Иркутск, в распоряжение штаба Восточно-Сибирского военного округа, а уже в начале мая был назначен в командировку по статистическому описанию Уссурийского края с заданием от командования провести инспекцию линейных батальонов и населенных мест, определить пути, ведущие к границе с Маньчжурией и Кореей, и составить топографическую карту обследованной местности.
Одновременно с этим для Сибирского отдела Русского географического общества Пржевальский должен был провести комплекс исследований, включавший описание местной флоры и фауны, а также собрать зоологическую и ботаническую коллекции. В помощники Пржевальскому был назначен 16-летний юноша, вольнонаемный топограф штаба округа Николай Ягунов. Сопровождать экспедицию было поручено двум казакам.
Выделенные денежные средства оказались весьма скудными. В дополнение к ним Пржевальский потратил все имевшиеся у него сбережения, включая тысячу рублей, выигранных в карты. Но подготовился он основательно, как делал все в своей жизни. Одной только дроби было взято с собой четыре пуда (64 килограмма).
Николай был абсолютно счастлив и писал об этом в письме матери:
Экспедиция по изучению и описанию Уссурийского края длилась больше двух лет: с конца мая 1867 года по начало октября 1869 года. Для Пржевальского она стала важнейшей школой жизни и создала ему необходимую в научных и военных кругах репутацию человека дельного и надежного, которому можно и поручить серьезное дело, и соответствующим образом его финансировать. Уезжал из Санкт-Петербурга Коля Пржевальский безвестным романтичным юношей, а вернулся закаленным исследователем, своим человеком среди русских ученых и путешественников. На небосклоне российской науки всходила новая ярчайшая звезда.
Результаты экспедиции были впечатляющими. Маленькая и плохо снаряженная группа прошла тысячи верст по самым диким и труднодоступным районам Дальнего Востока и Приморья.
Пржевальский первым описал, притом чрезвычайно подробно, судоходный путь по Уссури, включая промеры глубин, сделал подробные топографические карты и климатические описания новых территорий России, составил описание животного и растительного мира крупнейшего озера Ханка (береговая линия 309 километров), впервые прошел по побережью Японского моря от залива Посьет до бухты Тадуши (Зеркальная) более двух тысяч верст и нанес их на карту. Дважды в зимнее время (!) пересек хребет Сихотэ-Алиня.
Путь Пржевальского и его товарищей, как и всех первопроходцев, был труден и опасен, а помощи им ждать было неоткуда. В горах Сихотэ-Алиня приходилось ночевать в снегу, при температуре минус 27 градусов и даже без палатки.
«Холод страшный, — записывает Пржевальский в дневнике. — Ни до одной железной вещи нельзя дотронуться, чтобы не пристали к ней руки, а спина, не согреваемая костром, до того замерзла, что часто приходится поворачиваться задом к огню. Сон на морозе какой-то особенный, тяжелый и не успокаивающий человека. От дыхания намерзают сосульки на усах и бороде и часто, опять растаяв, страшно неприятными каплями катятся через рубашку на тело».
Но все эти трудности совершенно не мешали выполнению задач, поставленных перед экспедицией, а сам Пржевальский не только прилежно выполнял свою работу, но и был абсолютно счастлив. Вспоминая через годы о своей первой экспедиции, он писал:
Собранный Пржевальским в Уссурийском крае гербарий насчитывал 300 видов растений (2000 экземпляров). К этой коллекции имелся подробный реестр с указанием места, времени и условий сбора растений. Не менее ценной была и орнитологическая коллекция, состоящая из 310 чучел птиц, в которой имелись и ранее неизвестные науке виды. По мнению академика Александра Штрауха, это была «единственная в своем роде коллекция, настолько полно представлявшая орнитологическую фауну этой интересной окраины нашего отечества, что последующие многократные изыскания лишь немного ее дополнили».
Один из казаков сопровождения, видя, сколько времени и труда занимает сушка растений и подготовка чучел, горестно вздохнул: «Ох, служба царская, много она делает заботы господам».
Пржевальский был восхищен огромными просторами Уссурийского края и его природой, чего нельзя сказать о населявших его людях. Экспедиция проходила в крайне стесненных материальных обстоятельствах. И когда заканчивались средства, чтобы продолжить исследования, Пржевальскому приходилось возвращаться к «цивилизации». Так, зимой 1868 года он посетил Владивосток и Николаевск, где выиграл в карты более 12 тысяч рублей, за что в местном обществе его прозвали Золотым фазаном. Общество это он характеризовал беспощадно:
В своих оценках Пржевальский никогда не стеснялся и политкорректности не проявлял. Вот как он описывает около 700 высланных на поселение в Уссурийский край солдат-штрафников:
Будучи действующим офицером Генштаба, Пржевальский выполняет и другую важную задачу: оценивает военную топографию местности, расположение населенных пунктов, подходы к ним, демографию, обычаи, быт и нравы местного населения, включая внешность, одежду, источники доходов. В своих донесениях он справедливо указывает на то, что расселение китайцев и корейцев на русской территории вблизи границы может представлять военную угрозу для этих районов империи.
Последнее замечание подтвердилось в мае 1868 года, когда на побережье Японского моря появились вооруженные банды китайских хунхузов («краснобородых»). Они сожгли три русские деревни, два поста и убили нескольких русских. Местное китайское население поддержало хунхузов, в регионе начались серьезные волнения, было объявлено военное положение. Пржевальского назначили начальником штаба воинских отрядов, действующих на реке Сучан. В течение месяца «краснобородые» были разбиты, остатки их банд ушли в Маньчжурию. За Сучанскую операцию Пржевальский был представлен к производству в капитаны.
Итоги экспедиции Пржевальский описал в вышедшей в 1870 году книге «Путешествие в Уссурийском крае», принесшей автору заслуженный успех и известность. Научная экспедиция была представлена как захватывающее приключение, а благодаря яркому литературному таланту автора сугубо специальные, казалось бы, сведения о географии, народонаселении, животном и растительном мире отдаленного края империи вызвали живой интерес у самого широкого круга читателей.
В то же время в статье, опубликованной Пржевальским в «Вестнике Европы», одном из самых популярных и влиятельных ежемесячных изданий России, было представлено бедственное положение жителей далекого края, а действия властей подвергнуты жестокой критике. При этом Пржевальский не только досконально разобрался в причинах этой ситуации, но и изложил «меры, могущие способствовать улучшению или даже совершенному изменению настоящего положения» уссурийских переселенцев.
Восточносибирское начальство было возмущено подобной оценкой своей деятельности, но в столице выводы Пржевальского оценили благосклонно и приняли к сведению. Многое из того, что он предлагал еще в 1870 году, было реализовано позже в ходе столыпинской аграрной реформы.
Офицер Генерального штаба Пржевальский дал исчерпывающее описание военной ситуации в Приморье, указал наиболее уязвимые места и представил детальный план укрепления границ империи в этой области.
Отчитавшись о проделанной за два с половиной года работе, Пржевальский немедленно приступил к составлению плана следующей экспедиции.
Ее целью стала практически неизвестная европейцам обширная область, простирающаяся между Тянь-Шанем с запада, Памиром с востока, Гималаями на юге и Алтаем и Саянами на севере. Значительную часть этой территории занимают пустыня Гоби и Тибетское нагорье. Никакого вразумительного представления об этой местности, а тем более ее карт тогда не существовало. Лишь слухи и самые невероятные легенды.
На этот раз Пржевальский уже мог рассчитывать на поддержку Военного министерства, Русского географического общества и даже Императорского ботанического сада. Впрочем, выделенных денег было все равно недостаточно, и на подготовку новой экспедиция Пржевальский истратил все имевшиеся у него средства.
В августе 1970 года Пржевальский и его бывший ученик, выпускник Варшавского юнкерского училища, подпоручик 31-го пехотного Алексопольского полка Михаил Пыльцев выехали из Санкт-Петербурга в Иркутск. В начале января 1871 года прибыли в Пекин, где при содействии российского посла, генерала Александра Влангали получили разрешение на проход в указанные области.
Кроме Пржевальского и Пыльцева в состав экспедиции вошли двое казаков. Были закуплены семь верблюдов, две верховые лошади, запасы продовольствия, обширный боеприпас — 5,5 тысячи патронов, 10 пудов (160 килограммов) дроби, 100 фунтов (45 килограммов) пороха, а также прочее необходимое снаряжение.
Экспедиция Пржевальского в Центральную Азию, Монголию и Тибет была исключительно тяжелой. Вот выдержки из дневника путешественника:
«Ледяные ветры Сибири, почти всегда ясное небо. Соленая почва вместе с высоким поднятием над уровнем моря — вот причины, которые в общей постоянной совокупности делают монгольскую пустыню одной из суровейших стран всей Азии».
«Морозы на восходе солнца доходили до -32,7 °С, к ним присоединялись сильные ветры и иногда метели. Все это происходило почти в тех же местах, где летом нас донимали жары до +37 °С».
«На высоком нагорье, в разреженном воздухе, каждый лишний фунт тяжести убивает немало сил: малейший подъем кажется очень трудным, чувствуется одышка, сердце бьется очень сильно, руки и ноги трясутся, по временам начинаются головокружение и рвота».
«Леденящий холод зимы Тибетских нагорий был страшен, но жара Алашаньских пустынь не уступала ему. Температура доходила до +45 °C в тени. Если поднимался ветер, то он был таким же раскаленным и только больше иссушал изможденных людей. Почва накалялась до +63 °С, а вероятно и больше, — так, в голых песках температура на полуметровой глубине еще достигала +26 °С».
«На протяжении 1300 верст мы не видели ни одного ручья, ни одного озерка, включая соленых дождевых луж… Всюду безжизненность, молчание — долина смерти в полном смысле слова».
«В колодцах, изредка попадавшихся на пути, вода была большей частью очень дурна, да притом в эти колодцы дунгане иногда бросали убитых монголов».
Немалую опасность представляли и многочисленные банды китайских мусульман — дунган, промышлявших разбоем на караванных путях. В нескольких случаях участников экспедиции спасала храбрость, отличное вооружение и меткая стрельба. Однажды они вчетвером остановили и рассеяли шайку из трех десятков дунган, отчаянно бросившись им навстречу.
К этому следует добавить, что за исключением необходимого научного оборудования, оружия и боеприпасов снаряжение экспедиции было самым простым и очень ограниченным. На этот раз путешественники возили с собой небольшую войлочную юрту, в которой спасались и в жару, и в холод.
«Сервировка у нас самая простая, вполне гармонирующая с прочей обстановкой: крышка с котла, где варится суп, служит блюдом, деревянные чашки, из которых пьем чай, — тарелками, а собственные пальцы заменяют вилки, скатерти и салфеток вовсе не полагается».
«Ко всему этому следует добавить, что наше теплое одеяние за два года предшествующих странствий так износилось, что все было покрыто заплатами и не могло достаточно защитить от холода. Но лучшего взять было негде. Сапог не стало вовсе, так что мы подшивали к старым голенищам куски шкуры с убитых яков и щеголяли в подобных ботинках в самые сильные морозы».
Приведенные выдержки записей, сделанных Пржевальским, показывают, в каких условиях работала экспедиция. Однако он ни разу не усомнился в своем выборе. В дневнике он сделал следующую запись:
В местах, до которых добрался Пржевальский с товарищами, никогда раньше европейцев не видели. Русские были первыми. После них всех иностранцев туземцы еще долго считали русскими и подданными цаган-хана, то есть белого царя.
Способность метко стрелять на дальнее расстояние, бесстрашие, экзотическая внешность, сбор растений и чучела животных, которые Пржевальский возил с собой, сделали его в глазах туземцев великим шаманом и даже святым. В поселениях его встречали стоя на коленях, с молитвами и пением, ему привозили для исцеления больных детей, норовили дотронуться до одежды, ждали от него предсказаний.
«От желающих предсказаний не было отбоя. Ко мне приходили узнать не только о дальнейшей жизни, но также о пропавшей скотине, потерянной трубке и т. п. Один тангутский князек серьезно добивался иметь средство, через которое можно заставить его бесплодную жену родить хоть несколько детей. Обаяние нашего имени превосходило всякое вероятие».
За три года ее участники прошли около 12 тысяч километров, из которых 5,5 тысячи были нанесены на карты. Были определены высоты Тибетского нагорья. Четыре раза в сутки фиксировались метеоусловия, что позволило дать объективную картину местного климата. Экспедиция проникла туда, куда не отваживались добраться самые дерзкие европейские путешественники. При этом в финансовом плане экспедиция обошлась всего в 18-19 тысяч рублей — около 5 тысяч в год.
Сразу же по возвращении Пржевальский отправил в Главный штаб подробный рапорт о современном состоянии Китая и восстании дунган в Западном Китае. Военный министр принял Пржевальского «очень ласково» и ходатайствовал о назначении ему пожизненной пенсии в размере 600 рублей, а Пыльцеву — в 200 рублей и произведения обоих в следующий чин.
Коллекцию и картографические работы осмотрел император Александр II, здесь же объявивший о производстве Пржевальского в подполковники Генерального штаба с прикомандированием к Главному штабу Российской империи. Кроме того, император выкупил всю собранную им коллекцию для Императорской Академии наук. Коллекцию осмотрел и австрийский император Франц-Иосиф, пожаловавший Николая Михайловича орденом Леопольда.
По материалам экспедиции Пржевальский написал и издал в трех томах книгу «Монголия и страна тангутов», которую тут же перевели на французский, немецкий и английский языки. Французская академия наградила его Золотой пальмовой ветвью и приняла в почетные члены.
В начале января 1876 года Пржевальский представил в Русское географическое общество план новой экспедиции, который был утвержден, на ее организацию было выдано 20 тысяч рублей из средств Министерства финансов.
Между 1876 и 1885 годами Пржевальский совершил еще три экспедиции в Центральную Азию. В них участвовало больше людей, они были лучше снаряжены и подготовлены, но и проблем возникало больше.
Британская империя стремилась к тотальному мировому господству, и русское влияние в Китае и на Тибете расценивала как угрозу своим планам. Британские газеты писали: «Путешествие генерала Пржевальского, которое он предпринимает будто бы с научной целью, на самом деле имеет цели политические и военные, и по прибытию в Лхасу он не преминет заключить секретный договор с далай-ламой».
С большей осторожностью относились к проникновению русских экспедиций во внутренние районы Китая, подозревая их (и небезосновательно) в шпионаже.
Получать разрешение на проход становилось все сложнее. Запуганные китайцами местные князьки отказывались давать русским проводников, продавать верблюдов и провиант. А чтобы не дать русским продвигаться самостоятельно, распускали среди туземцев слухи.
Заветной мечтой Пржевальского была столица ламаистского Тибета — Лхаса. Совершив четыре попытки проникнуть туда, он дважды вынужден был остановиться всего в нескольких переходах от легендарного священного города. В первый раз помешала болезнь, во второй — запрет далай-ламы, боявшегося мести англичан и китайцев.
«Итак, нам не удалось дойти до Лхасы, — записал в дневнике Пржевальский. — Людское невежество и варварство тому непреодолимые преграды. Невыносимо тяжело было мириться с подобною мыслью, и именно в то время, когда все трудности далекого пути были счастливо поборены, а вероятность достижения цели превратилась уже в уверенность успеха».
В походах по Центральной Азии Пржевальский провел в общей сложности 9 лет 2 месяца и 27 дней, пройдя за это время более 30 тысяч километров. В ходе своих путешествий он открыл несколько неизвестных ранее видов животных, среди которых были тибетский медведь, дикий верблюд, птицы, рыбы, пресмыкающиеся… Но самым известным его открытием стала дикая лошадь.
Об этом уже тогда редчайшем животном, обитавшем лишь в самой отдаленной и труднодоступной части Джунгарской пустыни, Пржевальский слышал от местных охотников. В своей второй экспедиции в Центральную Азию он дважды видел небольшие табуны диких лошадок, но подобраться к осторожным и стремительным животным на выстрел не смог. Шкуру и череп этой лошади ему подарил русский купец Тихонов. В Санкт-Петербурге исследователь Иван Поляков определил, что шкура принадлежит ранее неизвестному виду дикой лошади, которому он дал название Equus przewalskii.
Весной 1888 года русскому правительству удалось наконец получить от китайцев паспорт на проход Пржевальского и 16 конвойных в Лхасу. 23 сентября Николай Михайлович прибыл в Пишпек (ныне Бишкек). В ожидании нужного снаряжения 3 октября он отправился на охоту. Было жарко, и вопреки собственным указаниям он выпил некипяченой речной воды, не зная, что среди местных киргизов бушует сильнейшая эпидемия брюшного тифа.
Николай Михайлович Пржевальский умер 20 октября 1888 года в лазарете города Каракал. Перед смертью он завещал похоронить себя на высоком берегу озера Иссык-Куль, непременно в экспедиционной одежде, вложив в руки любимый штуцер Ланкастера. Написать просто: «Путешественник Пржевальский». Так все и было исполнено.
Смерть Пржевальского стала большой трагедией для просвещенного российского общества. 26 октября 1888 года в газете «Новое время» Антон Павлович Чехов писал: «Понятно, чего ради Пржевальский лучшие годы своей жизни провел в Центральной Азии, понятен смысл тех опасностей и лишений, каким он подвергал себя, понятны весь ужас его смерти вдали от родины и его предсмертное желание — продолжать свое дело после смерти, оживлять своею могилою пустыню... Читая его биографию, никто не спросит: зачем? почему? какой тут смысл? Но всякий скажет: он прав».