С первых десятилетий своего существования Израиль стремился не допустить появления ядерного оружия у соседних государств. Эта стратегия получила название «доктрина Бегина» — по имени премьер-министра Менахема Бегина. Согласно ей, еврейское государство считает себя вправе нанести упреждающий удар, если противник приближается к созданию ядерного арсенала и представляет угрозу его существованию. Мотивация очевидна: в условиях крошечной территории даже одна ядерная бомба может привести к катастрофическим последствиям. Именно поэтому Израиль готов нарушать международное право и суверенитет других стран, лишь бы не позволить потенциальным противникам обзавестись оружием Судного дня. Парадокс заключается в том, что сам Израиль, по данным различных источников, обладает ядерным арсеналом с конца 1960-х годов, хотя официально этого не признает. Эта монополия на ядерное оружие рассматривается руководством страны как ключевая гарантия ее выживания. О том, как удары Израиля по ядерным объектам в Ираке и Сирии предопределили нынешнее противостояние вокруг Ирана, — в материале «Ленты.ру».
Ирак: операция «Опера» в 1981 году
В конце 1970-х годов Ирак при содействии Франции начал строительство исследовательского ядерного реактора «Осирак» (французский Osiris) недалеко от Багдада. Официально он предназначался для мирных целей, однако в Израиле опасались, что президент Саддам Хусейн, ведший войну с Ираном, стремится к созданию плутониевого ядерного заряда.
Дипломатические протесты и призывы к Франции свернуть проект результатов не дали. Более того, по данным МОССАДа, ядерное топливо должно было поступить на объект к середине 1981 года — и тогда любая бомбардировка могла бы вызвать радиоактивное заражение местности.
Премьер-министр Израиля Менахем Бегин решил действовать на упреждение.
Ни в коем случае мы не позволим врагу разрабатывать оружие массового поражения против народа Израиля. Мы будем защищать граждан Израиля своевременно и всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами
Премьер-министр Менахем Бегин на специальной пресс-конференции после бомбардировки иракского атомного реактора израильскими ВВС, Тель-Авив, июнь 1981 года
7 июня 1981 года восемь истребителей F-16A при поддержке шести F-15 преодолели более тысячи километров и внезапно атаковали иракский ядерный центр в аль-Тувайте, где находился реактор «Осирак».
Авиаудар полностью разрушил объект
Израильские самолеты вернулись без потерь. На земле погибли один французский специалист и десять иракских солдат.
Операция, получившая названия «Опера» и «Вавилон», стала первой успешной атакой на ядерный объект со стороны государства, не считая менее масштабной и малоэффективной операции «Опаленный меч», которую Иран предпринял против того же «Осирака» в сентябре 1980 года. Удар Израиля вызвал мощный международный резонанс. Реакция мирового сообщества оказалась резко негативной.
Совет Безопасности ООН единогласно осудил действия Израиля, приняв резолюцию 487, в которой удар был квалифицирован как нарушение Устава ООН и международного права
В резолюции содержалось требование к Израилю возместить Ираку ущерб и воздержаться от подобных атак в будущем. Даже ближайший союзник Израиля — США — поддержали осуждение и временно заморозили поставки ряда вооружений в знак протеста.
Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер назвала рейд «тяжким нарушением международного права» и подчеркнула, что «вооруженное нападение в таких условиях не может быть оправдано»
Внутри Израиля оппозиция во главе с Шимоном Пересом также раскритиковала решение кабинета министров, считая, что оно может дестабилизировать регион и спровоцировать войну.
Полковник Илан Рамон, принимавший участие в операции против реактора «Осирак», на борту F-16, 2 февраля 2003 года
Фото: Reuters
Тем не менее Менахем Бегин вскоре после атаки на пресс-конференции в Тель-Авиве взял на себя ответственность за операцию, оправдал ее «высшими интересами израильтян» и публично сформулировал доктрину, названную позднее его именем.
Если бы мы простояли без дела два, три года, максимум четыре года, и Саддам Хусейн создал бы свои три, четыре, пять бомб... Тогда эта страна и этот народ были бы потеряны (…). Еще один Холокост случился бы в истории еврейского народа. Никогда больше! (…) Мы не позволим ни одному врагу разработать оружие массового поражения, направленное против нас
Однако эффективность операции остается предметом дискуссий. Разрушение реактора не позволило Ираку получить оружейный плутоний в начале 1980-х годов, но западные эксперты указывали, что «Осирак» был плохо приспособлен для быстрой наработки материала. По оценке американского физика Ричарда Уилсона, посетившего объект год спустя, на создание плутония потребовались бы десятилетия. Тем не менее удар подтолкнул Саддама Хусейна к свертыванию открытой части ядерной программы и переводу ее в подпольный формат.
В итоге операция «Опера» задала важный стратегический прецедент: доктрина упреждения получила практическое подтверждение и впоследствии оказала влияние на решения Израиля в отношении других стран региона
Сирия: ликвидация реактора Аль-Кибар в 2007 году
В следующий раз израильское руководство прибегло к «доктрине Бегина» спустя четверть века — на этот раз в отношении Сирии.
По данным МОССАДа, в восточной сирийской провинции Дейр-эз-Зор при поддержке северокорейских и пакистанских специалистов строился ядерный реактор Аль-Кибар. Он не был заявлен в Международном агентстве по атомной энергии (МАГАТЭ), и израильская разведка подозревала, что он предназначался для производства оружейного плутония.
К 2007 году реактор Аль-Кибар был почти достроен и, по оценке израильской стороны, представлял собой прямую угрозу
США и Израиль вели закрытые консультации. Президент Джордж Буш, учитывая печальный опыт вторжения в Ирак, отказался от удара по объекту и сомневался в целесообразности военной операции. Но премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт решил действовать самостоятельно — в рамках той самой доктрины упреждающего удара.
Пилот, участвовавший в ударе по реактору в Сирии, дата и место неизвестны
В ночь на 6 сентября 2007 года Военно-воздушные силы (ВВС) Армии обороны Израиля провели операцию «Вне рамок» (также известную как «Фруктовый сад»): самолеты F-15 и F-16 пересекли сирийскую границу, сбросили около 18 тонн бомб и полностью уничтожили здание реактора. Военные использовали новейшие средства радиоэлектронной борьбы, «ослепив» сирийские радары и обеспечив эффект внезапности.
Однако, в отличие от 1981 года, международная реакция была почти нулевой
Израиль более полугода сохранял официальное молчание. Сирия же, застигнутая врасплох, заявила, что объект был «пустым», и не придала инцидент широкой огласке.
МАГАТЭ начало расследование лишь в 2008 году. На месте удара были обнаружены частицы урана антропогенного происхождения, а в 2011-м агентство официально признало: Сирия тайно строила ядерный реактор, нарушая Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).
Израиль признал факт удара только в 2018 году. По заявлению властей, объект находился на завершающей стадии строительства, а его уничтожение «устранило ядерную угрозу не только для Израиля, но и для всего региона».
Главный вывод из израильского налета (…) заключается в том, что мы не потерпим развития возможностей, угрожающих существованию государства Израиль. Таков был сигнал в 1981 году, когда мы атаковали ядерный объект в Ираке. Так было и в случае с Сирией в 2007 году. Это урок на будущее нашим врагам
Сирийский ядерный реактор после уничтожения в результате атаки израильских ВВС 6 сентября 2007 года
Фото: public domain
Многие аналитики сочли отсутствие резкой реакции со стороны мирового сообщества неявным одобрением. Считалось, что дипломатические меры в случае с Аль-Кибаром были уже бесполезны, а сам факт уничтожения реактора рассматривался как вклад в нераспространение. То есть международное право было нарушено силовыми действиями Израиля, но в этот раз мир предпочел закрыть на это глаза.
В отличие от 1981 года, ни Совет Безопасности, ни Генеральная Ассамблея ООН не приняли ни одной резолюции по факту израильского удара
Свою роль сыграло и то, что объект еще не функционировал, а Сирия отрицала его военное назначение. Как бы то ни было, «доктрина Бегина» была вновь применена на практике и укрепила свое значение. Израильские лидеры не скрывали: операция против Сирии — это сигнал Ирану.
Израиль никогда не позволит враждебным нам режимам получить ядерное оружие — Сирия тогда, Иран сейчас
Иран: теневая война с 2000-х годов
Самым серьезным испытанием для израильской доктрины упреждающего удара стал иранский ядерный кризис. В отличие от Ирака и Сирии, ядерная программа Ирана представляет собой разветвленную сеть объектов — обогатительные установки, исследовательские центры, склады ядерных материалов.
Стоит отметить, что Иран всегда настаивал, что его программа носит исключительно мирный характер и что, как участник ДНЯО, он имеет право на развитие ядерных технологий в мирных целях. Однако в Израиле считали иначе.
Иран учел уроки прошлых прецедентов: ключевые объекты были размещены глубоко под землей или рассредоточены по всей территории страны
Обогащение урана:
Натанз — крупнейший обогатительный комплекс (до 50 тысяч центрифуг, обогащение до 60 процентов). Подвергся израильским ударам в июне 2025 года.
Фордо (Кум) — подземный объект с современными центрифугами IR-6, обогащение до 60 процентов. В 2025 году атакован стратегическими бомбардировщиками Военно-воздушных сил (ВВС) США.
Лашкар-Абад — опытная лазерная установка (программа AVLIS), вероятно, демонтирована.
Исследовательские центры:
Исфахан — крупнейший исследовательский и производственный центр. Включает реакторы, установки по конверсии урана и изготовлению твэлов. В 2025 году стал целью ударов.
Тегеранский центр ядерных исследований (ТЦЯИ) — учебный реактор, установка по производству топлива.
Хондаб (IR-40) — тяжеловодный реактор, заменяет устаревший ТИР.
Лавизан-Шиян — незадекларированный исследовательский центр в Тегеране, инспектировался МАГАТЭ.
Центры в вузах Тегерана, Шираза и Йезда.
Добыча и переработка урана:
Сагенд — крупнейший рудник, 1,5 миллиона тонн руды.
Нарыганский горнопромышленный комплекс (остан Йезд) — уран-молибденовое месторождение.
Гачин — ранее действующий рудник у Бендер-Аббаса.
Эрдекан — завод по производству уранового концентрата.
Бендер-Аббас — перерабатывающий завод, с 2016 года не работает.
Варамин — экспериментальная установка по конверсии урана, незадекларированный объект.
Атомные электростанции (АЭС):
Бушер — первый блок (915 МВт) сдан в 2013 году при участии России, второй строится с 2019-го.
Карун — строится с 2023 года (300+ МВт).
Сирик — строится с 2024 года (до 5 ГВт).
К 2041 году Иран планирует довести атомную генерацию до 20 ГВт.
Хранение и утилизация:
ТЦЯИ, Анарак, Карадж, Туркузабад — объекты хранения и переработки радиоактивных отходов.
Последствия израильской атаки на нефтяной склад Шаран в Тегеране, Иран, 15 июня 2025 года
Фото: Majid Asgaripour / WANA (West Asia News Agency) via Reuters
Прямой авиаудар по иранским объектам был чреват серьезными техническими и военными рисками, а в случае провала — полномасштабной войной. Поэтому на протяжении многих лет Израиль действовал в тени: сдерживал развитие иранского проекта через санкции, дипломатическое давление и диверсии.
Уже с середины 2000-х годов началась серия операций, направленных на подрыв ядерной инфраструктуры Ирана:
- в 2010 году компьютерный вирус Stuxnet, предположительно созданный израильскими и американскими спецслужбами, вывел из строя до тысячи центрифуг на обогатительном заводе в Натанзе;
- с 2010 по 2012 год в Тегеране и других городах произошла серия покушений на ведущих иранских ученых-ядерщиков: боевики на мотоциклах прикрепляли магнитные мины к автомобилям или расстреливали жертв. Погибли как минимум четыре специалиста;
- в 2018 году агенты МОССАДа проникли в хранилище под Тегераном и вывезли архив секретных документов. Премьер-министр Биньямин Нетаньяху затем продемонстрировал эти материалы миру как доказательство того, что «Иран лгал» о мирном характере своей программы;
- в 2020 году был убит глава военной части иранского ядерного проекта Мохсен Фахризаде — его автомобиль расстреляли из автоматической турели, управляемой из Израиля.
Параллельно по всей стране фиксировались взрывы и пожары на объектах, связанных с ракетной и ядерной программой. Иран прямо обвинял Израиль в диверсиях, а западные разведки подтверждали это неофициально.
Израиль не признавал причастности, но представители руководства давали понять: страна сделает все, чтобы не допустить появления иранской ядерной бомбы
Как отметил в разговоре с «Лентой.ру» востоковед, программный менеджер Российского совета по международным делам (РСМД) Иван Бочаров, «доктрина Бегина» давно превратилась в универсальный инструмент израильской военной политики. «Хотя она касается прежде всего ядерных объектов, в целом это часть более широкой стратегии, основанной на "праве" на превентивный удар по любым источникам потенциальной угрозы», — подчеркнул эксперт.
Израиль исходит из того, что может и должен купировать угрозы еще на этапе их формирования
Тем не менее ни диверсии, ни международные санкции не смогли полностью остановить развитие иранской программы. Ее реализация лишь замедлилась.
В 2015 году между Ираном и шестью странами (Россией, США, Китаем, Великобританией, Францией и Германией) было подписано ядерное соглашение — Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). Он предусматривал поэтапную отмену санкций в обмен на ограничение ядерной деятельности и допуск инспекторов МАГАТЭ на объекты.
Иран начал развивать собственную ядерную программу еще в 1950-х годах при шахе Мохаммеде Резе Пехлеви при поддержке США и европейских стран. В 1967 году был основан Тегеранский ядерный исследовательский центр. США поставили для него реактор мощностью 5 МВт, 5,54 килограмма урана и 112 граммов плутония.
С 1958 года Иран является членом Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), все работы проводились под его контролем. В 1974 году шахское правительство подписало всеобъемлющее соглашение о гарантиях МАГАТЭ, а ранее, в 1960-е, Иран присоединился к Договору о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой, а также к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).
В 1974 году шах Мохаммед Реза Пехлеви анонсировал амбициозную программу по строительству 22 атомных реакторов общей мощностью 23 ГВт за 20 лет. Однако после исламской революции 1979 года работы были остановлены, а проекты заморожены.
К середине 1980-х годов ядерная программа возобновилась. Материалы и оборудование поступали из Китая и Пакистана, в том числе нелегальными путями. Хотя Иран подписал ДНЯО, он отказался от его ратификации.
В 1992 году Иран заключил соглашение с Россией о сотрудничестве в мирном использовании атомной энергии, которое в итоге привело к строительству Бушерской атомной электростанции (АЭС).
С начала 1990-х годов США начали обвинять Иран в разработке военной ядерной программы. В 2004 году инспекторы МАГАТЭ обнаружили следы оружейного урана на заводе в Натанзе, что вызвало подозрения в тайных разработках. Попытки заключить компромиссное соглашение с Великобританией, Францией и Германией были сорваны после избрания ультраконсерватора Махмуда Ахмадинежада президентом в 2005 году.
В 2006 году МАГАТЭ обвинило Иран в отказе от сотрудничества, а Совет Безопасности ООН ввел первые санкции. К тому моменту, по оценкам экспертов, Иран завершил создание полного ядерного топливного цикла.
Санкции стали особенно жесткими в 2012 году после очередного доклада МАГАТЭ, в котором говорилось о возможной разработке Ираном ядерного оружия. США и Европейский союз ввели финансовые ограничения, полностью прекратив взаимодействие с иранскими банками, отключив их от SWIFT, запретив страхование перевозок и поставки электроники, а также эмбарго на иранскую нефть.
Под этим давлением Иран пошел на переговоры с мировыми державами — США, Россией, Великобританией, Францией, Китаем и Германией. В 2015 году в Вене был подписан Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), известный как ядерная сделка. В обмен на снятие санкций Иран обязался до 2030 года не обогащать уран выше 3,67 процента и сократить запасы обогащенного урана на 98 процентов. Условия соглашения были закреплены резолюцией Совета Безопасности ООН.
В 2018 году президент США Дональд Трамп в одностороннем порядке вышел из сделки, обвинив Иран в ее нарушении, и восстановил санкции. СВПД фактически прекратил существование.
В январе 2023 года МАГАТЭ сообщило, что на заводе в Фордо Иран обогащает уран до 83,7 процента — уровня, близкого к необходимому для создания ядерного оружия.
При администрации президента США Джо Байдена предпринимались попытки восстановить соглашение. В апреле 2021 года прошли непрямые переговоры с участием всех сторон, но они закончились безрезультатно. После возвращения к власти Дональд Трамп также заявил о намерении заключить новую сделку, и до начала операции Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) «Народ как лев» 13 июня шли американо-иранские переговоры при участии специального представителя Стивена Уиткоффа.
Израиль изначально критиковал соглашение, считая его уступкой. После выхода США из СВПД в 2018 году, инициированного Дональдом Трампом, эта критика среди израильского руководства стала особенно жесткой.
Разрушенные здания Исфаханского центра ядерных технологий после авиаударов ВВС США в Исфахане, Иран, 22 июня 2025 года
Фото: Maxar Technologies / Handout via Reuters
12 июня 2025 года премьер-министр Биньямин Нетаньяху объявил о начале кампании «по отбрасыванию иранской угрозы, нависшей над выживанием Израиля». За этим последовала серия авиаударов по ядерным и военным объектам и ликвидация ключевых специалистов. Конфликт между Израилем и Ираном впервые перешел в открытую фазу.
По словам Ивана Бочарова, вероятность того, что Иран формировал потенциал для производства ядерного оружия, «можно оценить как умеренно высокую». С началом боевых действий эта вероятность, по его словам, заметно возросла. «Во-первых, в Иране, по всей видимости, стали меньше верить в возможность мирного урегулирования. Удары по иранским объектам нанесли не только Израиль, но и США. Во-вторых, иранское руководство могло прийти к выводу, что рассчитывать можно только на собственные силы. Ни международные организации, ни стратегические партнеры Ирана не стали обеспечивать его защиту, на что он, по всей видимости, и не рассчитывал», — пояснил эксперт.
Ядерное оружие может показаться единственной реальной гарантией безопасности для Ирана
В то же время, отметил Иван Бочаров, нельзя исключать, что риск новых ударов со стороны Израиля будет сдерживать Иран от резких шагов в развитии ядерной программы.
Израиль заинтересован в сохранении своего статуса как единственного государства региона, обладающего ядерным оружием
***
Примеры с Ираком, Сирией и Ираном демонстрируют эволюцию израильской доктрины превентивного удара — от экстренной меры к системному инструменту стратегии. С одной стороны, Израилю действительно удалось предотвратить появление ядерного оружия у своих противников: реактор «Осирак» был уничтожен до загрузки топлива, сирийский Аль-Кибар — до запуска. Ни Ирак, ни Сирия не смогли реализовать свои ядерные амбиции. Даже в случае Ирана программа была серьезно отброшена назад.
Израиль в очередной раз подтвердил приверженность «доктрине Бегина» — на этот раз с беспрецедентным размахом и риском
С другой стороны, цена таких операций и их последствия с каждым разом возрастают. Превентивные удары 1981 и 2007 годов не привели к крупным войнам: ни Ирак, ни Сирия не были в состоянии нанести адекватный ответ.
Удар по Ирану, напротив, стал триггером масштабного конфликта, в который оказались втянуты великие державы
Баннер с фотографией новой гиперзвуковой баллистической ракеты под названием «Фаттах» и текстом «400 секунд до Тель-Авива» на улице Тегерана, Иран, 8 июня 2023 года
Фото: Majid Asgaripour / WANA (West Asia News Agency) via Reuters
По мнению востоковеда, программного менеджера РСМД Ивана Бочарова, стратегия упреждающих ударов в израильской политике остается актуальной, но прежде всего в отношении Ирана. «Например, Саудовская Аравия, несмотря на планы по развитию мирной ядерной программы, не рассматривается как немедленная угроза, особенно с учетом стремления элит двух стран к нормализации отношений и возможных гарантий со стороны США», — отметил он.
Израиль уже много лет остается единственным государством на Ближнем Востоке, обладающим ядерным оружием. Его подход к сдерживанию угроз, которые он воспринимает как экзистенциальные, в целом не изменился. Изменился, скорее, масштаб реакций на эти угрозы
Вместе с тем, добавил он, подобные действия чреваты серьезными репутационными издержками. Однако прецедент уже создан — и теперь другие государства будут учитывать возможность применения упреждающих ударов как политически допустимого инструмента.