«Ведро — это выбор» Миллионы россиян живут с туалетами на улице. Почему они не хотят ничего менять?

Обычно неблагоустроенный туалет на улице принято считать чем-то из прошлого. Для городских жителей отсутствие современной канализации — один из признаков неблагополучия территории. Но у антропологов — альтернативный взгляд на явление. Ученые полагают, что не все так однозначно. Об этом они порассуждали на первой научной конференции, посвященной экскрементам в культуре и социальной жизни, которая прошла в Санкт-Петербурге. Инициаторами «Anthropoopology: Brown Studies и нечистотный поворот» стали магистранты факультета антропологии Европейского университета. «Лента.ру» записала доклад антрополога из Центра социальных исследований Севера ЕУСПб Валерии Васильевой и независимой исследовательницы Ксении Гавриловой «Инфраструктура естественных отправлений и ее нормативность: очерк о ведре».

Дискуссии о ведре

В июле 2021 года мы приняли участие в экспедиции, где впервые серьезно задумались о ведре. Это путешествие было организовано агентством развития Норильска, входящим в состав компании «Норильский никель», известной своими вкладами в социальные проекты в регионах своего присутствия. Наша команда, состоящая из дизайнеров, художников, управленцев, блогеров и этнографов, была направлена в десять удаленных поселений Восточного Таймыра. В эти места можно добраться только на вертолете. Цель поездки заключалась в том, чтобы определить, какие из этих поселений готовы к развитию дорогого эксклюзивного туризма и, соответственно, какие из них получат материальную поддержку на эти цели.

В большинстве поселений нас радушно встречали представители местных сообществ. Они устраивали для нас концерты, знакомили с музеями и художниками, угощали традиционной пищей и в целом демонстрировали свою этническую культуру. Казалось бы, именно конфигурация потенциального туристического продукта должна была стать предметом обсуждения нашей исследовательской группы. Но вместо этого практически каждый день, точнее, каждый вечер мы обсуждали ведро — локальную инфраструктуру естественных отправлений.

В большинстве поселков ведро было единственным доступным способом облегчения себя. Хотя наши коллеги по группе старались быть лояльными и терпеливыми, их тела не могли смириться с таким неудобством. Пользоваться ведром было некомфортно и неприятно, и каждый пытался найти объяснение тому, почему же все так непривычно устроено. В основе объяснений было два основных диагноза сообществу. Первое — местные жители не знают другой инфраструктуры, кроме ведра. Второе — у местных жителей нет достаточных средств для использования альтернативных методов, таких как установка унитаза и септика.

Конечно, мы не согласились с этими аргументами. Во-первых, мы утверждали, что жители Таймыра очень мобильны и часто проводят время за пределами своих сел, поэтому они прекрасно осведомлены о централизованной канализации. Во-вторых, мы настаивали на том, что использование ведра не является признаком бедности. Мы обращали внимание на технику, которой владеют местные семьи: снегоходы, лодки и другие приспособления. «И вообще конфигурации техник тела разные у разных культур. А ведро — это выбор, — проповедовали мы. — И не нужно насильно никого убеждать, что норма — исключительно только унитаз».

Конечно, нас слышали. Но показательно то, что в итоге одна из руководителей, представляющая Красноярск, выразила мнение, что развитие туризма напрямую зависит от наличия ведра. В одном из поселков, где мы столкнулись с неприветливым приемом, в школе были установлены унитазы. И именно это, по мнению этой управленки, свидетельствует о готовности поселка принять потенциально состоятельного туриста.

Инфраструктурный контекст

Наш главный герой — ведро. Мы расскажем о том, как устроена система естественных отправлений в районах с вечной мерзлотой. Ведь в таких местах девять месяцев в году очень холодно, и обычный уличный туалет-скворечник практически не используется. В данном докладе мы сосредоточимся на небольших поселках Таймыра и Чукотки, где проживает преимущественно коренное население. Однако подобные проблемы характерны не только для этих регионов, но и для всего Севера в целом. Это подтверждается несистематическими наблюдениями.

На Таймыре, как правило, в таких поселках отсутствуют централизованные системы водоснабжения и водоотведения. При строительстве типовых домов не были предусмотрены отдельные помещения для отправления естественных потребностей. В результате в таких домах есть только кухня и одна, две или три комнаты.

На Чукотке разнообразие жилищ шире. В некоторых местах встречаются дома, похожие на те, что на Таймыре, и даже построенные по тем же проектам. В более поздних постройках есть автономное водоснабжение и санузел, но канализации по-прежнему нет. А в некоторых районах есть благоустроенные многоэтажные дома, которые могут возвращаться к более ранним стандартам (например, из-за сломанной канализации жители пользуются ведрами). Ведра обычно находятся в отдельных помещениях или отделены перегородками.

Самый популярный и удобный вариант — пластиковое ведро с ободком, превосходный выбор для тех, кто ценит комфорт. Он удобен не только тем, что позволяет избежать острых краев, но и тем, что пластик, в отличие от железа, не обжигает кожу холодом. А ведь на Севере, где неизбежны сквозняки, прикосновение к железу может быть очень неприятным.

От новых туалетов — к новому человеку

Широко известно, что в советском государстве устроенная канализация была даром модерна, который, впрочем, доставался не всем. На самом деле, частью глобальной советской модернизационной кампании была в широком смысле регуляция туалетных практик. Не только через создание централизованной канализации в городах и крупных сельских населенных пунктах, но и через устройство общественных туалетов в маленьких поселениях на пару сотен человек (вот тот же поселок Ламутский может похвастаться таким туалетом), а также, конечно, через насаждение гигиенических норм и знаний с самого детсадовского возраста. И в этом плане советский опыт мало чем отличается от практик других многонациональных империй или колониальных администраций. Анализу их туалетной политики посвящен очень большой корпус литературы.

В духе восприятия всего чужого как нечистого и неупорядоченного, а в XX веке даже как источника болезней, администрации, ответственные за модернизацию отсталых регионов, использовали гигиену, санитарию и медицину в качестве инструмента управления и аргументов в свою пользу. Например, в замечательной статье ученого Саймона Тонера подробно рассматривается американская модель переустройства системы туалетов во Вьетнаме. Автор показывает, как американские борцы с открытой дефекацией, которая практиковалась во Вьетнаме, предполагали, что незначительные изменения в области гигиены, такие как установка закрытых ямных туалетов для хранения опасных телесных отходов, неизбежно приведут к значительным социальным преобразованиям.

В рамках этих изменений предполагалось формирование новых тел, которые были бы озабочены собственной гигиеной и, как следствие, новых граждан, способных управлять своими телами, а в конечном итоге своей страной. Программа The Sanitary Hamlet, финансируемая американцами, была лишь одной из двух модернизационных инициатив, таких как Agricultural или Educational Hamlet, однако она стала первой. Главной рациональностью этой политики была борьба с инфекционными заболеваниями. Тем не менее вмешательство в интимную сферу людей и в их частные домохозяйства через систему туалетов также стало инструментом сегрегации. Население, как отмечает исследовательница Грейс Эдвардс, перестраивало свои поселения в соответствии с западными эстетическими нормами, что стало следствием этих изменений.

Санитарная лестница

Однако не всегда подобные программы были успешными. Существует обширная литература, посвященная неудачам в этой области управления. В некоторых регионах ни активная социальная политика, ни изменения в социальной сфере, такие как улучшение образования или рост доходов, не могут гарантировать, что люди полностью перейдут от открытого испражнения к более приемлемым практикам.

В наши дни процесс перевоспитания культур, продвижение по так называемой санитарной лестнице (что тоже является официальным термином), осуществляются транснациональными корпорациями, которые взяли на себя многие функции колониальных администраций. Они действуют под эгидой устойчивого развития, защиты окружающей среды и, конечно, оказания помощи обществу. Например, на сайте Красного Креста можно найти инструкцию о том, как правильно построить ямный туалет.

Такое отношение к практикам, отличающимся от нормативных, принятых в центре, усваивается и транслируется не только политиками, но и самыми разными представителями урбанизированного и благоустроенного пространства. Нормы, которые были привиты западноевропейским городским модерном, не обсуждаются. Например, фекалии и их производный запах должны быть отчуждены и утилизированы бесконтактно, а практики скрыты.

Навязчивое обсуждение темы ведра между людьми, которые не были знакомы друг с другом, на Восточном Таймыре показало, насколько сильный удар был нанесен по их телесности. Настолько сильный, что сама эта тема, которая обычно замалчивается, стала основой для квалификации сообществ как неподходящих для туристов. Этническая культура, безусловно, уникальна и замечательна, и ее можно показать приезжим. Однако ведро не является частью этой одобряемой культуры, и пока вопрос с ним не будет решен, никаких денег для этих регионов на развитие туризма не будет.

Туалетное сопротивление

Хочется рассказать о том, как сообщество реагировало на происходящее. Наиболее точно описать атмосферу в сообществе можно как напряженную. Это не конфликт, потому что конфликт предполагает, что участники диалога ощущают себя равными и имеют право на справедливые аргументы с обеих сторон. В данном случае речь скорее о напряжении и замалчивании.

Примечательна ситуация, которая произошла за полгода до нашей экспедиции в одном из поселков, куда мы позже приехали. Туда отправились журналисты канала Baza для съемок репортажа. Они запечатлели много негативных моментов, связанных не только с санитарными практиками, но и с проблемами алкоголизма и другими аспектами жизни.

Местные жители воспринимали это как попытку копаться в грязном белье. Они не пытались отстаивать свои права и говорить, что такие съемки недопустимы, тем более что журналисты могли быть далеки от реальности, описывая происходящее. Вместо этого они молчаливо сопротивлялись. Когда спустя полгода туда приехали мы, очередные чужаки, то столкнулись с отказом в общении со стороны сообщества. Нас никто не встречал в поселке, и мы не могли вступить в диалог. Вокруг этой темы царило напряжение. Мы предполагаем, что замалчивание во многом связано с тем, что люди осознают, что в других местах отношение к подобным вопросам может быть иным.

Удобрение и вклад в экономику

Мы все знаем, что представления о чистоте и нормы интимности относительны. Однако хочется подробнее остановиться на этнографии исследовательницы Марты Щигель. Она рассказывает о том, что в Японии до западных модернистских преобразований фекалии не выбрасывались и не растрачивались, а были важным компонентом для сельского хозяйства и экономики. Их бережно собирали вместе с фекалиями животных и использовали в качестве удобрения.

Можно сказать, что к периоду Второй мировой войны японский подход к управлению отходами был чуть ли не более эффективным, чем американский, который мы считаем передовым. То есть, хотя гигиеническая модель отличалась от западной, гигиенические стандарты были очень высокими. Щигель объясняет это тем, что в Японии отходы и сам процесс дефекации не были такими стигматизированными, как на Западе. Если в западной культуре материя, практика и даже разговор об этом считаются чем-то неприличным и даже греховным, то в восточной это совсем иначе. Это ценность, удобрение и вклад в экономику.

Существуют различные способы обращения с фекалиями. Их гораздо больше, чем можно было бы предположить, не ограничиваясь только Японией. Наш случай, который мы обсуждаем, также является примером альтернативных отношений с нечистотами, хотя у жителей поселков может не быть достаточных аргументов для защиты этой части своей культуры.

Беседы на горшке

Хочется поделиться двумя примерами, которые демонстрируют, насколько сильно отличаются нормы, принятые в этой среде, от привычных нам.
К сожалению, у нас осталась только одна фотография, на которой запечатлена отгороженная санитарная зона в доме в одном из поселков на Таймыре. На фотографии видно, что с одной стороны помещения расположен фонарик, а с другой — шторка на рейлинге. За этой конструкцией находится металлическая раковина, над которой установлен нагреватель, похожий на умывальник, а снизу — сама раковина и ведро. Со всех сторон есть полочки со всем необходимым. Напротив раковины стоит пластиковое ведро.

Площадь этой санитарной зоны составляет примерно один-полтора квадратных метра. Стоит отметить, что она находится у входной двери.
В поселке распространена практика постоянного регулярного гостевания. Гости приходят буквально каждый час, и им нередко приходилось ждать, пока хозяева закончат свои дела и смогут принять их. Что касается режима приватности, хозяйка не стеснялась ходить в туалет в присутствии брата и мужа, но при этом всегда задергивала шторку. При мне хозяйка никогда не задергивала шторку, даже когда я находилась всего в паре метров от нее. Видно, что кухонный уголок совсем рядом, там виднеется тазик, в котором мы всегда мыли посуду.

Интересно, что в такие моменты приветствуется непринужденная беседа, которая помогает создать атмосферу легкости. Нередко, даже проведя несколько часов в одной квартире почти без общения, когда хозяйка смотрела телевизор, а я писа́ла в дневнике, мы начинали оживленную беседу, когда одна из нас шла на ведро.

Но, пожалуй, самым сложным для меня было привыкнуть к тому, что во время таких бесед принято не инстинктивно отводить глаза, а держать нормальный зрительный контакт, как при любой застольной беседе. В культурных нормах, привычных для меня, невозможно представить такое открытое обсуждение или отсутствие между нами визуального и, желательно, еще и звукового барьера. Однако здесь именно такая практика — это вежливость. То есть вежливо именно так. И попытка уклониться могла бы принести некоторый дискомфорт в отношениях.

Здесь еще примечательно, что эта санитарная инфраструктура не была спроектирована заранее, а создавалась людьми. Интересно, что это построено именно так, а не иначе. Люди сами принимали решение об этой постройке и построили ее так, как им комфортно. И это их сознательный выбор, а не недостаток ресурсов, бедность или что-то еще, что любят приписывать управленцы.

Трудно представить, чтобы эти люди, оказавшись в гостях, например в Санкт-Петербурге, вели бы себя так же, не стали бы закрывать дверь туалета и продолжали бы разговаривать с хозяевами. Конкретно эти люди не приезжали ко мне, но я общалась со многими другими, с которыми разделяла похожие практики. Поэтому могу с уверенностью сказать, что это поведение является нормой, привязанной к определенному пространству. В этом конкретном поселке именно так принято и корректно себя вести.

Ведро и пища

В прибрежном поселке на Чукотке, где я прожила два месяца, не было привычных для нас удобств, привычных нам отхожих мест. Семья, в которой я жила, — супруги примерно моего возраста и их пятилетняя дочь, — обходилась ведром. Оно стояло в ванной.

Домик, где мы жили, был типовым, его завезли в поселок во времена губернаторства Романа Абрамовича. Помимо двух комнат, в нем был санузел, кухня, коридор и помещение с печью. Автономная система водоснабжения подавала воду по трубам из бочек в кухню и ванную.
В ванной также был установлен бойлер, ванна и несколько полочек с бытовой химией.

На фотографии видно, что ведро находится совсем рядом с так называемым передком оленя — половиной отпиленной оленьей туши. В ванной ее размораживали перед разделкой. Это не единственное использование ванной как хозяйственного помещения. Хозяйка регулярно разделывает и упаковывает рыбу.

Какашки и лужи

Другой пример требует от меня немного автоэтнографии. Когда я только начала жить в этом доме, то поселилась вместе с его хозяином Александром. Дочери и хозяйки в то время не было в поселке. Мы жили вместе, как только что познакомившиеся люди одного возраста, но разного пола. Александр выносил ведро чаще одного раза в день, регулярно добавляя много хлорки, поэтому запаха почти не было. Мы не обсуждали эту тему, и я предложила разделить обязанности по выносу ведра, но он отказался. Сказал, что его жена не выносит ведро.

Когда в доме появились хозяйка Мария с дочерью Катей, мы постепенно начали сближаться. Проблемы, связанные с ведром, стали более заметными: оно стало переполняться, в том числе твердыми испражнениями, и издавать запах. Также начал вести себя горшок дочери. Мы часто шутили на эти темы: о запахе, о том, что Катя, дочка, не сразу осваивает гигиенические практики, а также о характере наших собственных испражнений. Мои хозяева, сидя на ведре, редко закрывали дверь в ванную, что меня поначалу смущало.

На первых порах я закрывала дверь, хотя это было довольно сложно, ведь она была тяжелой и скрипела, когда ездила по полу. К тому же закрывалась она неплотно. Но примерно через полтора месяца жизни в поселке я перестала закрывать дверь, и не только из солидарности с другими. Самое главное, нам всем было очень комфортно, даже мне, человеку, который до этого жил в основном в городе.

И, наконец, третий пример, который иллюстрирует необычный подход к утилизации отходов, связан с тем, как и куда они попадают. Зимой Александр, как и другие жители, выливал ведро в специальное место на окраине поселка, где дети не гуляли. Однако когда в первый месяц весны снег начал таять, передвигаться по поселку стало затруднительно, а за его пределами появился риск провалиться в так называемое поле экскрементов. Примерно в это время Александр начал выливать ведро в глубокую лужу прямо под окнами нашего дома.

Его действия имели три запланированных последствия. Во-первых, ему не нужно было лишний раз ходить по поселку, проваливаясь по колено в снег и в растаявшие экскременты. Во-вторых, снег вокруг дома и сами лужи таяли быстрее из-за разницы температур. И, наконец, Александр показывал свои действия с ведром детям, включая дочь. В результате они не лезли в лужу.

Все эти специфические особенности отношения к отходам не означают, что за пределами дома и нашего семейного круга мои хозяева не испытывают брезгливости в отношении туалетов. Например, они не пользуются общими туалетами в школе, когда оказываются там. Они были очень удивлены, когда узнали, что я пользовалась таким туалетом.

Однако, что особенно важно, их привычки и практики в использовании туалетов и обращении с фекалиями быстро и естественно меняются, когда они попадают в районный центр или в Анадырь, где живут в благоустроенных квартирах с канализацией. Сложно представить, какой шок они бы испытали, если бы в съемной квартире в Анадыре им предложили ведро или если бы им пришлось увидеть в луже на улице плавающую какашку.

Стыдный вопрос

Наши наблюдения позволили выявить несколько интересных тенденций.
В спорах с блогерами, которые критикуют туалетную сферу в поселках за нецивилизованность, негигиеничность, неэстетичность или даже социальную апатию, поселковое сообщество обычно молчит. Однако это не означает, что они не знают, что нормой является канализация и белый унитаз. Тема туалетов очень чувствительна. Высокомобильные сельские жители Севера знают, как должно быть по-городскому, и усваивают эти стандарты, хотя их поселковые практики для них вполне удобны. Из-за этого происходит замалчивание проблемы, и она становится стыдной.

Реактуализация нормы происходит, в частности, благодаря действиям представителей центра, которые не обязательно имеют право управлять, но высказывают критические замечания по поводу социальной обстановки. Критика, как и действия так называемого колониального государства, часто бывает необъективной.

Особенно это заметно в сфере эстетики. Например, способ утилизации отходов в поселке может показаться хаотичным. Люди, живущие там, якобы выливают содержимое ведер в произвольном порядке, что, конечно же, не соответствует действительности.

С этой точки зрения выливание ведра в лужу у дома тоже можно считать частью системы. Лужа должна быть неприкосновенной, особенно для детей, которые легко промокают весной. Александр выливал ведро в лужу, где никто не должен ходить, а не на дорогу, которая является общим местом пользования.

Взгляд из условного центра, который стремится к нормализации, не только эффективно пропагандирует идею белого унитаза, но и навязывает нам, исследователям, представление о том, что для каждого человека существует только один комфортный и привычный способ использования туалета, а также одна приемлемая инфраструктура и уровень близости к фекалиям.

Изменчивые нормы

Однако у антропологов все сложнее. В изучаемой нами среде близость к экскрементам и способы их утилизации отличаются от привычных. Это связано с особенностями технической конфигурации, преобладающей инфраструктурой, а также с тем, как организовано пространство дома: оно тесно, нет отдельного санузла и так далее. Кроме того, присутствие других людей в процессе считается нормальным.

Тем не менее когда северные жители попадают в благоустроенные дома, они легко адаптируются к новым условиям инфраструктуры. Кажется, что в зависимости от того, где находится человек, меняются и представления об интимности. В тундровом прибрежном поселке вполне нормально жить, используя ведро для бытовых нужд, которое, конечно, создает определенный запах. Но невозможно представить, чтобы в городской луже можно было увидеть человеческие фекалии.

И, наконец, последний вывод. Наши автоэтнографические исследования показывают, что к ведру и связанному с ним уровню интимности можно адаптироваться. Наше тело привыкает и становится менее чувствительным. Можно предположить, что это связано с тем, что мы профессиональные антропологи и стремимся к солидарности с сообществом. И это действительно так. В экспедиции Агентства развития Норильска именно мы выносили переполненные ведра из женских квартир, выступая в роли главных экспертов в чтении поселка. Однако, на мой взгляд, все гораздо сложнее. Логика организации пространства северного дома делает практики его использования привычными и обусловленными. Это тривиально. Вырвать ведро из контекста его функционирования непросто. Когда мы долго живем в этом доме, мы и наше тело усваиваем эту логику.