В параллельный прокат вышла «Финикийская схема» — двенадцатый фильм Уэса Андерсона, в очередной раз собравшего целую сборную звезд, включая Бенисио Дель Торо, Тома Хэнкса, Билла Мюррея, Скарлетт Йоханссон и многих-многих других. Всем им нашлось место в неожиданно кровавой и авантюрной истории приключений европейского олигарха из 1950-х. «Лента.ру» рассказывает, почему «Финикийская схема» — один из лучших фильмов года.
1950 год. После седьмого покушения на его жизнь влиятельный европейский промышленник Анатоль Корда по прозвищу Жа Жа (Бенисио Дель Торо) задумывается о будущем. Обстоятельства живописны: самолет с олигархом на борту и его именем на фюзеляже экстренно рухнул в кукурузном поле. Жа Жа выжил, но ненадолго предстал перед небесным судом (там все черно-белое, а в роли обвинителя — Уиллем Дефо). Вернувшись в свою резиденцию, он вызывает к себе единственную дочь Лизл (Миа Триплтон), чтобы спешно ввести ее в курс всех своих дел. Восемь малолетних сыновей недовольны, а сама Лизл вообще-то собиралась принять монашеский постриг.
Корду все это не смущает, так что он вводит наследницу в курс своей финикийской схемы — масштабного и дорогостоящего плана по развитию инфраструктуры на Ближнем Востоке. В это же самое время американская закулиса взвинчивает цену на заклепки, чем обрушивает бизнес-план Корды и вынуждает его в компании дочери отправиться побираться к своим многочисленным деловым партнерам. Компанию папе и дочери составляет этномолог-репетитор Бьорн (Майкл Сера), влюбляющийся в Лизл с первого взгляда. Саму же девушку интересует, как совместить церковное служение с новыми перспективами, а также убил ли папа ее маму.
Для своего двенадцатого фильма Уэс Андерсон придумал, пожалуй, самое изобретательное название в карьере. Достаточно просто проследить цепочки ассоциаций, которые рождает словосочетание «Финикийская схема». Здесь и древняя Финикия, основатель которой по имени Феникс был отцом мифологической Европы — той самой, которую похитил обернувшийся быком Зевс. Разумеется, птица Феникс, восстающая из собственного пепла, возникает здесь сама собой, тем более что примерно ту же трансформацию переживает и Жа Жа Корда.
На месте древней Финикии находится современный Ливан — родина жены Андерсона Джуман Малуф. По словам режиссера, сама идея фильма, действие которого разворачивается на Ближнем Востоке, пришла к нему после смерти тестя Фуада Малуфа — инженера-строителя по профессии. Ну и наконец, вольный прототип Жа Жа Корды — британский промышленник армянского происхождения Галуст Гюльбенкян, пионер нефтедобычи на Ближнем Востоке. А имя герой Бенисио Дель Торо позаимствовал у венгерской звезды Жа Жа Габор и режиссера Александра Корды.
Пожалуй, Андерсон давно не позволял себе такой ассоциативной насыщенности уже в самом начале знакомства с новым фильмом. Возможно, эти отсылки призваны немного осадить ленивых критиков, которые привычно разыскивают в картинах режиссера конфликты отцов и детей и ищут среди последних авторское альтер эго. В художественном же смысле «Финикийская схема» уже на уровне названия настраивает на то, чтобы не искать в ней какого-то общего нарративного знаменателя и уж тем более объединяющей морали. Напротив, это мозаика, калейдоскоп, веселая осцилляция, которая будто бы шутки ради упакована в очень стройный для Андерсона последних лет сюжет.
Напомним, что среди недавних работ режиссера — фильм, основанный на оглавлении печатного еженедельника («Французский вестник»), мультипликационная антиутопия про японских собак («Остров собак») и квазифантастическая театрализованная мелодрама с участием одного инопланетянина («Город астероидов»).
В фильме действительно есть перестрелки (в том числе арбалетный обстрел), падение самолета, рукопашные схватки — и в целом, по андерсоновским меркам, непривычно много экшена. Однако снят он в моментально узнаваемом авторском стиле, согласно которому перестрелка — это когда персонаж несколько раз подряд палит по люстрам, а слегка механического ритма речи героев не ломают даже взрывы. Вполне возможно, именно для стабилизации энергичных эпизодов Андерсон заменил своего постоянного оператора Роберта Д. Йоумена на Брюно Дельбоннеля. Неудивительно, что мир режиссера, в отношении которого критика состязается в использовании надоевших эпитетов «кукольный» и «пряничный», стал как никогда похож на близкую по духу вселенную «Амели».
Несмотря на формально острый сюжет, «Финикийская схема» — едва ли не самый мягкий фильм Андерсона со времен «Отеля "Гранд Будапешт"». Здесь почти нет изматывающих панорамных кадров. Нет и романтической линии, которые обычно выступают в фильмах режиссера в качестве смещенного центра тяжести. Лишенная этих элементов «Финикийская схема» дарит зрителю радость легкого дыхания и дразнит загадками, на деле не нуждающимися в решении. Главная из них, разумеется — главный герой. Сравнений с «Гражданином Кейном» Жа Жа Корда удостоился исключительно благодаря внешности Бенисио Дель Торо, который виртуозно умеет прятать мотивации персонажей в морщинах, усмешках и тягучей пластике зрелого манула. Трудно представить другого актера, который мог бы провести зрителя через сюжет «Финикийской схемы» и не обрушить эту шаткую конструкцию в чистую пародию. Пожалуй, с такой нетривиальной задачей справился бы Билл Мюррей, но конкретно в этой картине у него другая, куда более почетная роль.
Именно Дель Торо позволяет этому воздушному фильму не развалиться на набор скетчей. Здесь и Бенедикт Камбербэтч с накладными бровями, и баскетбольный дуэт из двух самых переоцененных актеров своего поколения Брайана Крэнстона и Тома Хэнкса, и Шарлотта Генсбур, появление которой можно даже случайно проморгать. По отдельности каждый из этих эпизодов смотрелся бы нарочито, вместе же они складываются в современный роман, построенный на свободных ассоциациях. Визуальная насыщенность всегда оттеняла тот факт, что фильмы Андерсона очень литературны. Но если раньше сюжеты строились по лекалам семейной саги, то за время жизни режиссера в Париже в нем явно окреп дух французского экзистенциализма. Именно оттуда родом и специфическое чувство юмора, вызывающее не хохот, а блуждающую улыбку, и элегическое настроение, и драматургическая свобода.
Ну а главное, что во время просмотра думать обо всем этом совершенно необязательно. Геометрия кадра, мимика актеров и будто слегка пританцовывающие диалоги завораживают сами по себе. Разбираться в контексте и расплетать орнамент аллюзий и ассоциаций — это уже лишь способ продлить пребывание в уютном мире «Финикийской схемы» — может быть, не лучшего фильма Уэса Андерсона, но очевидно, одного из лучших фильмов года.