На Украине до сих пор остаются более 70 россиян, эвакуированных в феврале из разрушенного суджанского интерната. В Сумскую область тогда перевезли более 100 человек. При содействии Международного комитета Красного Креста и белорусских властей людей начали перевозить в Россию. В начале марта 33 человека вернулись в Курскую область, остальные еще ждут возвращения на родину. Среди выживших — супруги Валентина и Александр Ушкаловы, которые прятались сначала в колонии в Малой Локне, потом — в заброшенном бункере времен Великой Отечественной и в руинах собственного дома. Что пережили они и другие беженцы приграничья — в материале «Ленты.ру».
Валентина Николаевна и Александр Анатольевич Ушкаловы находятся в Сумской области. Как рассказала «Ленте.ру» их дочь Юлия Мозжухина, они постоянно поддерживают связь через мессенджеры. Информации о возможности их выезда в Россию пока нет, Юлия каждый день надеется получить сообщение о начале эвакуации.
Родители рассказывали Юлии, как они спаслись из зоны боев.
В августе 2024 года их дом в деревне Викторовка (неподалеку от Малой Локни) был полностью разрушен при бомбардировке. Сначала они укрывались в исправительной колонии, а после того, как и ее разбомбили, российские солдаты помогли им добраться до расположенного неподалеку бункера на территории бывшей железнодорожной станции. В этом бункере еще во время Великой Отечественной войны прятались от бомбежек местные жители. Солдаты пообещали вернуться на следующий день.
«Потом мама сказала отцу: "Саша, мы здесь обречены на смерть. Ты и сам это понимаешь, — рассказывает Юлия. — Но здесь мы умрем и никто нас не найдет. Тем более если сверху завалит обломками. Кто-то из нас должен выжить. Уходи отсюда и возвращайся к нашему дому. Даже если ты погибнешь, то хотя бы твое тело найдут"».
Родители Юли прожили вместе 50 лет. «Отец сказал, что никуда не уйдет, — продолжает она. — Тогда мама сказала ему: "Получается, что ты не любишь ни меня, ни дочь. Уходи". В общем она его заставила». Юлия говорит, что рыдала, когда мать ей это рассказывала.
Но через несколько часов Александр Анатольевич вернулся. Он рассказал, что ходил на разведку и осматривал окрестности. Он сам из Суджанского района, родился здесь и хорошо знает все пути. По его словам, многие дороги были заминированы. По пути Александр Анатольевич где-то раздобыл маскировочную сетку. «Мама полная и плохо ходит, — добавила Юлия. — Она боялась, что не сможет дойти, но отец убедил ее ползти. Они накрылись сеткой и начали продвигаться по маршруту, который уже проложил папа. Когда летели дроны, они прятались в ямах, оставшихся от бомб».
Наконец они добрались до Викторовки. От их дома остались одни развалины, но можно было пробраться в подвал. Единственное, что уцелело, — душевая кабина. Александр Анатольевич пополз под защитной сеткой через огород к ручью. Площадь огорода составляла примерно гектар. По пути он набрал картошки и испек несколько штук на костре рядом с ручьем, чтобы огонь и дым не были видны возле развалин дома.
Сколько дней Ушкаловы просидели в подвале дома, они точно не помнят: время слилось в одну сплошную бесконечность. Но однажды услышали, как по развалинам кто-то ходит и спрашивает, есть ли кто живой. «Мама говорит, было понятно, что это украинцы, — рассказывает Юлия. — Позвала их. Один наверху остался, другой к ним в подвал спустился. Пока он по лестнице шел, мама с папой еще раз попрощались».
Солдат предложил отвезти их в интернат в Судже, где находится много мирных людей. Сначала Ушкаловы сомневались и отказывались, но бойцы ВСУ сказали, что у них нет времени уговаривать, если они хотят остаться, пусть остаются, но предупредили, что скоро в Викторовке начнутся сильные бои, и если есть шанс выжить — то не здесь, а в Судже.
Пожилую пару посадили в машину на заднее сиденье. Когда они только тронулись, Валентина Николаевна обратилась к военным: «Ребята, если вы везете нас в поле, чтобы убить, пожалуйста, расстреляйте нас лучше во дворе нашего дома. Нас ищет дочка, и ей важно будет найти хотя бы наши трупы, чтобы похоронить».
Бойцы посмеялись и сказали: «Если бы мы хотели вас убить, мы бы это уже сделали».
Суджа, которая находилась в оккупации с первых дней украинского вторжения в Курскую область, перешла под контроль России 12 марта 2025 года. Но зачистка города от ВСУ продолжается. В Судже и ее окрестностях уже нашли около сотни человек, числившихся пропавшими без вести. Что происходит сейчас с людьми в освобожденной Судже, «Ленте.ру» рассказал общественник Владимир Синельников.
Владимир Синельников:
Люди, находившиеся в интернате, прибыли в Курск раньше, чем из остальной Суджи. С ними работают различные органы, в том числе на полиграфе. Это стандартная процедура для тех, кто был в оккупации. Не то чтобы их в чем-то подозревают, но так надо, время такое.
Суджа состоит из городского поселения и пригородов. Это фактически пара десятков кварталов, дома по три-пять этажей. Все остальное — частный сектор. К ним примыкают такие же частные дома — это уже села.
На данный момент из Суджи вывезли 68 человек, город полностью под контролем ВС РФ и зачищен, там уже безопасно.
Пока о жертвах ничего неизвестно, потому что еще не все осмотрели детально. Скорее всего, их будет много, в особенности в населенном пункте Казачья Локня, где шли серьезные бои и откуда несколько раненых через Сумы и Гомель попали в Курск. Они находятся сейчас в Курской областной больнице. Их вывезли примерно месяц назад в несколько приемов, в том числе семью с ребенком: отец погиб, а мама с ребенком вернулись. Ребенок потерял конечность в результате попадания боеприпаса в их дом.
Сейчас людей вывозят непосредственно с территории самой Суджи. На данный момент среди них нет раненых. Большая часть эвакуированных размещена в ПВР, 16 человек приняли родственники. Планируется еще эвакуация, людей будет много. Это только начало — первые, кто вышел и согласился поехать. Остальные поедут в ближайшие дни. Не все хотят уезжать, многие рассчитывают остаться, несмотря на ситуацию.
Тут нужно понимать, что освобождение Суджи не равно освобождению Бахмута или Часова Яра, которые просто сровняли с землей. А здесь город похож на город, несмотря на то, что многие здания повреждены. Суджу взяли аккуратно — по сравнению с остальными городами. Многое можно восстановить, заново отстроить.
Я общаюсь с людьми по поводу того, готовы ли они переселяться, потому что есть предложения из других регионов — людей готовы принимать в Ростове-на-Дону, в Краснодарском крае. И там довольно щадящие цены на жилье, которые близки к тому, что у нас сейчас. В Курске цены выросли вдвое, и квартира в Крымске, в 50 километрах от моря, может стоить дешевле, чем в Курске. После того как случилась оккупация, в город хлынуло большое количество беженцев или, как их официально называют, вынужденных переселенцев. Но у них нет статуса ни тех, ни других до сих пор, поэтому выросли цены на аренду — вдвое или даже больше — и на продажу жилья на первичном и вторичном рынках.
Несмотря на приемлемые условия (например, на сертификат можно купить квартиру в Краснодарском крае или в Ростове-на-Дону), люди не хотят уезжать, потому что не хотят менять свой образ жизни. Население Суджи — преимущественно крестьяне, то есть люди, которые работали либо на земле, либо в пищевой промышленности. Они переживают, что им придется уехать и начать вести городскую жизнь, потому что дом на сертификат они приобрести в другом регионе, скорее всего, не смогут, а переехать в квартиру — значит стать горожанами. Многие к этому не готовы. Большинство людей выражают намерение вернуться после того, как это станет возможно. Я думаю, что к лету мы сможем это увидеть.